Трапеция (ЛП)

ты в курсе, какая страховка у гимнастов – все равно что никакой. Вот и собираем

для Джима помощь.

Для воздушных гимнастов подобные сборы были обычным делом. Марио порылся

в кармане и выудил пару банкнот.

- За меня и Томми. Джонни и Стел, наверное, дадут отдельно.

- Коу Вэйленд пожертвовал два бакса, – понизил голос Джейк. – Скорее у курицы

молока выпросишь.

Он взглянул на краешек протянутой Марио банкноты.

- Ого… спасибо!

И поторопился прочь.

Марио, забыв про обувь, сел на сундук и уставился в пустоту. Он не слышал, когда Томми к нему обратился, и вряд ли стоило его за это винить. Томми

подобрал щетку, навел глянец на ковбойские сапоги Марио и убрал все в сундук.

Клео Фортунати, которая смеялась, трепала по щеке Лисс и рассказывала про

Барни Парриша, та самая Клео лежит в больнице со сломанной спиной. «Такое

случается, – повторял себе Томми. – Что говорил Барни Парриш? Всегда нужно

держать в уме возможность сломать себе шею». Но эти мысли лишь сильнее

напомнили ему о Клео, рассказывающей эту историю в трейлере Фортунати.

Томми моргнул, тяжело сглотнул раз, другой. Тогда с ними был Папаша. И

Анжело. И родители были живы. Клео знала его маму.

Ты копия Бесс.

Глаза щипало.

Марио неподвижно сидел на сундуке.

- Марио, на кухне флаг подняли. Ты пойдешь есть?

- Я не голоден, Везунчик. Ступай, если хочешь.

- Останусь, если смогу чем-то…

- Нет! – рявкнул Марио. – Иди обедай, парень! Просто оставь меня в покое!

Томми поплелся в кухню. Единственное свободное место за столом было рядом с

Коу Вэйлендом, что Томми никак не устраивало. Официант поставил перед ним

порцию мяса с картошкой, и он принялся механически, не чувствуя вкуса, жевать.

- Эй, – позвал Вэйленд. – А где же Модник?

- Что? – вынырнул Томми из грустных мыслей.

- Твой старший брат. Начальничек. Где он? Сел на диету? Бережет красивую

талию?

- Отвали, – сказал Томми. – Он просто узнал про Фортунати. Клео старый друг

его матери. Он расстроен.

Грубое привлекательное лицо Вэйленда вдруг сделалось серьезным.

- Ну да, поганое дело. Я сам не знаком с Фортунати, но не повезло им. Знаешь, Рыжий, может, все не так уж паршиво. Такие вещи всегда преувеличивают.

Томми против воли осознал, что здоровяк пытается быть дружелюбным.

Он хочет меня ободрить.

Что-то внутри противилось этой мысли. Томми не хотелось думать о Коу

Вэйленде лучше, чем прежде. Не хотелось признавать, что он тоже может быть

человечным. И все же Томми подумал: «Разумеется, он ведь тоже летает. Когда

с одним воздушником случается несчастье, все остальные тоже огорчаются, даже такие, как Вэйленд. Подобные вещи заставляют осознать, что беда может

произойти с любым, в любое время».

К дневному представлению Марио как будто взял себя в руки. Воспитанный на

железной дисциплине Сантелли, он ни словом не обмолвился о Фортунати. Но

когда они со Стеллой лезли на аппарат, Томми заметил, как напряжена челюсть

Марио, и понял, что парень сильно нервничает. А ведь обычно на вершине

аппарата Марио прямо светился. Томми невольно вспомнил день на зимней

квартире Старра, когда они закончили показ для Фортунати. Взявшись за

перекладину двойной трапеции рядом с Марио, он отбросил эти мысли.

Когда ты летаешь, больше ничего не имеет значения. Ничего. Важно только ровно

сойти с мостика.

Они раскачивались бок о бок, но внутренние часы нашептывали Томми:

«Неправильно… не получится…» Они сумели благополучно попасть к ловиторам

и ровно вернуться, но, прыгая на мостик, Томми потерял равновесие и упал на

Стеллу.

- Смотри, что делаешь, ragazzo! – рыкнул Марио и начал готовиться к тройному.

Тогда, у Старра, Клео кинулась к Марио обниматься и поздравлять. Папаша так

гордился им. А теперь Папаша мертв, а Клео, быть может, умирает…

На лице Марио мелькнул ужас. Томми захотелось закричать, упросить его не

делать сегодня тройное, только не сегодня…

Марио взялся за перекладину, раскачался, сделал первый кувырок…

Боже, он сейчас упадет!

В руки Коу Вэйленда Марио не попал – полетел вниз, ужасающе вялый. По

трибунам пронесся приглушенный стон. Марио сумел перевернуться на спину, но

падение было неуклюжее и приземление тоже. Вместо того чтобы лезть наверх

для второй попытки, позволенной после неудачного тройного, Марио потряс

головой и знаком велел им спускаться. Томми, выполнив искусное сальто в сетку, которым они завершали номер, ощутил укол сожаления и сочувствия: он и сам

ненавидел, если трюк не получался на представлении.

Не стоило ему сегодня пробовать.

Когда они под аплодисменты покидали манеж, Томми прошептал:

- Ты в порядке?

У Марио было серое измученное лицо.

- Да, просто упал на больное запястье.

- Пусть Джонни в раздевалке посмотрит. Ему хорошо даются такие штуки.

Больше Томми ничем не мог помочь.

В шатре Джонни долго разминал Марио плечи, забинтовал ему руку и в кои-то

веки не отпускал скверных шуточек. Марио сидел с одеялом на плечах и дрожал: падение сильно его потрясло. Томми сбегал за кофе и сэндвичем, но парень

глянул на еду с отвращением:

- Не хочу.

- Но ты же не обедал, – едва ли не со слезами заспорил Томми. – Тебе надо

поесть.

Джонни, закончив перевязку, сказал: