Трапеция (ЛП)

был поражен тем, насколько он привлекателен, стоя вот так – сильный, в

облегающих трико, с любезной улыбкой на лице. В движениях его сквозила та же

своеобразная грация, что и у Марио с Джонни. И в этот самый неподходящий на

свете миг в голове Томми мелькнуло воспоминание.

В воздушных номерах полно эротики… а в воздушных полетах особенно… это во

многом сублимированная гомосексуальность. .

Он с ужасом оборвал эту мысль.

- Послушай, Мэтт, – сказал Вэйленд, – я в этом деле долго и знаю свою норму.

Мне так лучше работается. Я расслабляюсь. Правда. Черт побери, я весь сезон

так делаю, пора вам уже понять, что работе это не вредит.

Джонни и Марио переглянулись. Семейные раздоры были забыты.

- Так, – сказал Джонни, – трепаться здесь не о чем. Иди в шатер, Вэйленд. Мы

прикроем тебя сегодня перед боссом, но на этом все. Пьющие с нами не

выступают, верно, Мэтт?

- Верно, – ответил Марио.

- Двойную трапецию уберем, – продолжал Джонни. – Стелла, скажи кому-нибудь

из девочек, пусть передадут капельмейстеру.

Нельзя было не восхищаться его способностью быстро принимать решения в

экстренных ситуациях.

- Мэтт, вы с Томми пойдете первыми… Скажем, он сделает бланш и полувинт, а

ты – перелет, обратный пируэт и двойное заднее. Потом пусть Стелла

побалансирует, как вчера, и ты с Томми закончите пассажем… Для тройного мы

явно не в форме. Поняли?

- Конечно, – быстро ответил Марио. – Понял, Том?

Он быстро перечислил список заново. Оркестр заиграл вступительную мелодию, и братья поспешно пожали друг другу руки.

- Все, братец, забудь, – сказал Джонни.

Коу Вэйленд стоял подбоченясь и глядя на них. Потом криво усмехнулся.

- Ребятки, а вы ничего не забыли? Думаете, сможете меня не выпустить? Вам

после сегодняшней газетенки только еще одного скандала не хватает. Вас

смешают с грязью.

- Подумай головой, Коу, – бросил Джонни. – Иди проспись. Завтра поговорим. У

нас представление.

Вэйленд повернулся к ним.

- Вы, всезнайки, решили от меня отделаться?

Он втиснулся между Марио и Джонни.

- Я иду с вами. Хотите – затевайте драку на центральном манеже! Что, остановишь меня, Модник?

Марио побледнел. А потом вдруг коротко размахнулся и рубанул ладонью

Вэйленда по шее. Тот, успев лишь удивленно охнуть, упал. Восхищенно

присвистнув, Джонни подхватил оседающее на землю тело и сунул его

застывшему от изумления рабочему. А снаружи тем временем гремело:

- Да-а-амы и гос-по-да… на центра-а-альном ма-не-же… Летающие Сантелли!

- Andiamo, – сказал Джонни со зловещей ухмылкой и взял Марио под руку.

Тот протянул свободную руку Томми, и они трое, обнявшись, вышли под свет

прожекторов. Там к ним присоединилась Стелла, спустившаяся с помоста для

оркестра. И здесь Томми понял: какова бы ни была причина – пусть даже

необходимость сплотиться перед лицом чужака – Марио снова стал самим собой.

Через несколько часов Марио сидел на нижней полке, обхватив голову руками.

Он был бледный и осунувшийся, но, увидев входящего в купе Томми, тихо

рассмеялся.

- Коу Вэйленд нормально сел на поезд?

- Что с ним сделается, – ответил Томми. – Только злой, как взбесившийся слон.

Черт, Марио, да его так и подмывает кого-нибудь убить.

Марио горько хохотнул.

- Сперва ему придется признаться, что он пьет перед шоу, а я не могу

представить, как он это сделает. Ну и денек выдался, а?

Он встал, взял Томми за плечи и нежно приобнял.

- Везунчик… – умоляюще произнес он.

Томми оттолкнул его.

- Катись к черту. За кого ты меня принимаешь?

- Хочешь, чтобы я на колени встал?

Хватка на плечах усилилась, и Томми дернулся, испуганный яростью в

интонациях и железных пальцах. Марио, заметив это, разжал руки. Врезался в

полку и что-то пробормотал на итальянском.

- У нас был трудный сезон, – сказал Томми, вздрагивая. – Я думал, мы

справляемся. А ты начинаешь эту фигню в раздевалке… чуть мне плечо не

вывихнул…

Он отвернулся, боясь расплакаться при воспоминании о пережитых боли и

унижении.

- Иногда я думаю, что ты свихнулся!

- Я так себя веду, да? Везунчик, тебе станет легче, если я скажу, что мне до

смерти стыдно?

Не стало. Наоборот, сделалось хуже.

- Ты всегда такой, – сказал Томми, продолжая стоять спиной. А затем жалобно

спросил: – Марио, что мы будем делать? Так и будем играть друг у друга на

нервах? Может, ты хочешь на время разойтись, отвлечься на кого-то другого?

- Нет! – выпалил Марио каким-то не своим голосом – хриплым и ужасным – и

судорожно притянул Томми к себе.

С минуту они стояли в покачивающемся купе, напружиненные и неподвижные, и

Томми мельком подумал, что вспышка ярости, пожалуй, лучше невыносимой

мешанины чувств. Потом с лица Марио безо всякого предупреждения ушло все

напряжение, он наклонился и прижался ртом к губам Томми.

- В следующий раз не жди, пока я дойду до этой стадии. Сразу бей в зубы.

Выглядел парень неважно, но выражение нечеловеческой скорби пропало.

Когда он говорит: «Оставь меня в покое», он молит о помощи. А у меня не хватило

мозгов понять.

Марио бережно развернул его.

- Как плечо?

- Болит.

- Давай разомну. Или хочешь, Джонни позову?

Томми покачал головой.

Джонни слишком многое замечает.

Сняв рубашку, он лег на нижнюю полку, а Марио, усевшись позади, принялся