Трава была зеленее, или Писатели о своем детстве

Верка нырнула в спальню и вышла через пару минут, счастливая и удовлетворенная.

На ее лице горели красные пятна.

Она мне кивнула: готово!

— Ну, пошли? — спросила она. — Больше нам здесь делать нечего!

Из прихожей Верка выкрикнула:

— До свидания! Зайдем как-нибудь в следующий раз!

Лилия показалась в дверном проеме. Усмехнулась недобро и вяло кивнула:

— Ну, что? Познакомились?

Мы с Веркой выкатились за дверь, выскочили из подъезда и почему-то побежали. Бежали мы долго, минут пятнадцать. Запыхавшись, остановились.

— Ну, что? — спросила я. — Удалось?

Верка кивнула:

— Рассыпала, да! Под кровать, под тумбочку и под ковер!

— Ну, и что будет? — я сомневалась в успехе.

— Надышится и окочурится! — уверенно ответила подруга.

— А отец? — спросила я.

Верка махнула рукой:

— Туда ему и дорога!

Мне стало страшно. По-моему, Верка храбрилась.

— Как он мог, — сказала я, — связаться с этой вульгарной Вороной! Она на ворону похожа — черная, толстая и блестящая! И это после твоей мамы! А, Вер?

Верка молчала. А потом ответила:

— А я его поняла! Мама такая безмолвная, такая… бесплотная. Тщедушная, слабая. Бесцветная. А эта… эта огонь! Гром среди ясного неба. Видела, как сверкает глазами? И сиськи какие!

Честно признаться, я не поняла ничего. Тогда не поняла. Поняла только потом, довольно много лет спустя. Когда уже вовсю звучали слова «секс» и «сексуальность». Ворона действительно была притягательна! При всей ее грубости и вульгарности жизнь в ней била ключом. От нее словно шел жар, как от ее чайника.

Конечно, ничего не случилось, и никого мы, слава богу, не отравили!

Чуть позже Верка узнала, что отца и Ворону пробрал сильный понос.

А тетя Таня лежала… Тогда отчаявшаяся Верка позвонила отцу.

Он, надо сказать, тут же примчался. Поохал, поахал и вызвал врача. Врач посмотрел на тетю Таню и быстро забрал ее в неврологическую клинику.

Веркин папаша навещал ее почти ежедневно. Все-таки Верка оказалась права: совесть до конца он не «проблудил».

Но после больницы он все равно торопился к Вороне.

Думаю, ее это особо не радовало. Блудный отец появлялся каждый раз грустный, потерянный и очень расстроенный.

Верка с садистским удовольствием разглядывала отца.

Через недели две Веркиной маме стало получше. Она начала понемногу есть, попросила вишневого сока и лимонных вафель.

Мы стали рыскать по магазинам. Вафли нашли, а вот вишневого сока не было!

Принесли сливовый. Тетя Таня нам ничего не сказала. Может быть, не заметила подмены?

А Веркин папаша притащил банку черной икры. Тетя Таня отдала ее Верке.

И мы поняли, что все будет нормально. Она снова стала заботиться о дочери.

После больницы Веркин отец продолжал навещать бывшую жену.

А она, надо сказать, реагировала на него совершенно спокойно! Вернуться и одуматься не просила, встречала его равнодушно и облегченно вздыхала, когда он уходил.

Может быть, пережив его уход из семьи так тяжело, она свое уже отстрадала?

Бывший муж приходил, но снова уходил к Вороне. Наверное, его к ней сильно тянуло.

В мае Веркина мама уехала в санаторий — на реабилитацию.

Санаторий находился не близко, и мы довольно долго ехали на электричке.

Вернулись поздно вечером, и я осталась на ночь у Верки.

— Мне кажется, — зашептала она, — что он… вернется! А тебе?

— Мне тоже, — ответила я.

Ответ мой был не совсем искренним, но я этого очень хотела.

А потом случилось чудо из чудес! Нет, правда! Абсолютное чудо! Веркина мать тетя Таня встретила в санатории человека.

Мужчину этого тоже оставила ветреная жена, и они, два одиночества, отлично понимающие друг друга, жалеющие и сочувствующие, к окончанию отдыха … в общем, сошлись!

И тетя Таня с новым мужем отбыли по новому адресу. Жил он где-то в средней полосе, по-моему, в Воронеже — точно не помню.

Конечно, они звали Верку! Верка поехала в гости и вернулась в Москву.

Нет, там было все хорошо! И дядька оказался отличный, и квартира хорошая. И мама счастливая!

Вот только… Верка не захотела уезжать из Москвы. Да и к тому же школа, поступление в институт. «И еще ты!» — сказала она.

Мне, конечно, было приятно. Но… почему-то после этой истории с отравлением мы стали с Веркой друг друга избегать…

Общая тайна нас не сплотила — она нас разъединила. Мы старались не встречаться взглядами, перестали друг другу звонить.

Мне было неловко: все-таки жила моя Верка одна. Но на контакт идти она не хотела — я это чувствовала и почти понимала.

Веркин отец начал здорово поддавать. Пару раз я его встречала на улице. Он был еще в порядке, нормально одет и пострижен, но шел он шаткой походкой и смотрел сквозь людей.

Он просил у Верки адрес матери, бывшей жены, но адреса она ему не дала…

Откуда я узнала про это? Да все просто: на улице он схватил за руку и стал умолять помочь. Объяснил, что Верка ни за что не дает адрес.

А я адрес не знала. Может быть, и хорошо?

В девятом классе Верка похвасталась народившимся братом.

Лиля-Ворона выгнала новоявленного мужа где-то через год с небольшим.

А зачем ей нюня и пьяница, тоскующий по бывшей жене? Такая, как Лиля-Ворона, найдет себе еще сто.

И Веркин папаша явился домой…