Трава была зеленее, или Писатели о своем детстве

Теперь я совсем не спала по ночам. Вот бы мне бабушкино снотворное! Может, рассказать все маме? Она остановит упертую Верку, придумает, как спасти Веркину маму, и мы не совершим свои кошмарные злодеяния. И нас не посадят на нары!

Веркину маму вылечат, мы сдадим экзамены, поступим в институт, выйдем замуж и родим малышей. Впереди у нас будет прекрасная и удивительная жизнь, а не колония и тюремное прошлое.

Но… маме я сказать побоялась… И Верку предать тоже… Какие мозги у тринадцатилетней дурочки? Правильно – никаких.

А Верка ожесточенно толкла снотворное в ступке. Потом щепотку развела в воде. Снотворное не растворялось! То есть совсем! На дне стакана плавали кусочки таблеток, посверкивая ярко-желтой нерастворимой оболочкой.

– Черт! – сказала Верка. – Все против нас!

– А если… ну, получится! Нас быстро вычислят! И первым – твой папа!

Верка хмыкнула:

– И что? Он на МЕНЯ донесет? Позволит, чтобы меня, его дочь, посадили?

Верка беспечно махнула рукой.

Но со снотворным мы решили не связываться. Во-первых, таблеток было мало, всего пять. Может не хватить, чтобы наверняка…

А во‑вторых: как их подсыпать, если они нерастворимые? Да и к тому же тоже горчайшие. Верка проверяла – лизнула воду в стакане.

– Крысиный яд! – вдруг выкрикнула Верка. Его запросто можно купить в любом хозяйственном. Ну и…

И мы поперлись в хозяйственный. Яда для травли крыс было навалом. Катышки, порошок, комочки и жидкости.

– А они горькие? – спросила Верка у продавщицы.

Я ткнула ее в бок.

– И что, если горькие? – удивилась продавщица. – Мышей жалеете? Боитесь, что им не понравится?

– Ну… – попыталась выкрутиться я. – Если горькие, вдруг жрать не будут?

– А я не пробовала, уж извините! – отрезала продавщица. – И вам не советую!

И она засмеялась.

Мы тоже хихикнули – ну, чисто две дурочки!

– Возьмем порошок – так удобнее, – шепнула мне Верка.

В гости к новой жене Веркиного отца мы решили пойти днем, чтобы его не было дома.

Дверь нам открыла высокая и крупная женщина. Она была красива красотой броской и необычной. Какой-то цыганистой, что ли?

Чернющие волосы, очень черные глаза, большая грудь, крутые бедра и полные ноги.

Цветастый халат был полураспахнут, и вся эта пышная, горячая и изобильная красота вываливалась и выпирала наружу.

Женщина смотрела на нас не мигая.

– Здравствуйте! – пискнула Верка. – Я – Вера, а это – Наташа. Мы пришли к вам… познакомиться!

Женщина громко вздохнула, внимательно нас оглядела и, наконец, кивнула:

– Ну… проходите.

В голосе ее было большое сомнение: а стоит ли вообще впускать этих дур?

Мы осторожно прошли. В квартире было душно и пахло пряно: духами, пудрой, полиролью для мебели и жареным луком.

Жестом она предложила пройти на кухню.

В большой сковородке что-то шкворчало, в кастрюле кипело, чайник свистел, заполняя тесное помещение паром.

Мы сели. Кухня была оклеена яркими обоями в перламутровых розах. На потолке висела хрустальная люстра. На кухне? Да еще и в такой тесноте? Мы с Веркой переглянулись.

Кастрюли были красными, чайник – ярко-зеленый, клеенка – сиреневая, а занавески – оранжевые.

«И как она тут не сошла с ума?» – подумала я.

Женщина села напротив и уставилась на нас:

– Ну и что вы мне скажете?

Мы поежились под ее взглядом.

Верка нашлась.

– Вот, пришли познакомиться! – повторила она. – А то как-то… мой папа живет… ну, с вами! А мы незнакомы!

– Да? – удивилась она. – А ты что, страдаешь? Ну, что мы незнакомы?

Верка смутилась и пожала плечом.

– Ладно! – сказала хозяйка и прихлопнула ладонью по столу. – Пришли, так пришли.

Я увидела разноцветные кольца на ее крупных пальцах, сверкали камни – фиолетовые, малиновые и зеленые.

«Ну и вкус! – поразилась я. – Наверное, точно цыганка».

– Лилия, – нехотя представилась она. – Будете чай? Или кофе?

Мы захотели кофе: как-то это по-взрослому.

На кухне запах кофе, и он перебил остальные запахи.

Кофе она налила в крошечные чашечки. От него шел горячий пар и одуряющий запах. На поверхности дрожала густая светлая пенка.

Мы пили кофе, а хозяйка смотрела на нас.

Верка исподлобья бросала на меня беззащитные взгляды: что делать-то, а?

А что я могла ей сказать? Втайне я радовалась, что планы наши в очередной раз срывались.

Хотя эта Лилия симпатии не вызывала. И жалости тоже.

– А папа скоро придет? – вдруг спросила Верка.

Тут зазвонил телефон. Лилия схватила трубку в виде красной лаковой туфли на каблуке – скользкую, дурацкую, пошлую и неудобную – и посмотрела на нас.

– Слушайте, девочки! Если вы ждете папу, – она усмехнулась, – так подождите в комнате! А то у меня дел по горло!

У Верки загорелись глаза. Я вздохнула.

Мы пошли в комнату. Комната поражала сверканием: обои с золотом, картины в золоченых рамах, витрина с фигурками, пузатые вазы с искусственными цветами. Гипсовые ангелочки, и снова хрустальная люстра – куда больше, чем ее кухонная сестрица!

В общем, безвкусица, мещанство и ужас! Мы с Веркой снова переглянулись.

Пышная Лилия удалилась на кухню.

Верка вскочила и бросилась в смежную комнату.

– Спальня! – шепнула она и достала из кармана пакетик с крысиной отравой.

– Стой на шухере! – кивнула мне подруга.