Трава была зеленее, или Писатели о своем детстве

– Отойди, оглашенная, обожжешься! – ворчала мама, потому что от меня на кухне не было никакой пользы, одна суета и рассыпанная по полу мука. Потому что я тоже хотела месить тесто, но руки не слушались, не были такими же ловкими, как у мамы. Она не ругалась. Так, чуть-чуть бурчала.

– Можно корочку! Можно корочку? – прыгала я, когда поджаристые коржи выныривали обратно, горячие, румяные, пресные. Мама обрезала их, чтобы получить ровный прямоугольник, а я потихоньку воровала у нее из-под рук обрезки. Самое вкусное было – когда торт уже пропитывался кремом из сгущенного молока и взбитого масла. Тогда оставшиеся обрезки перемалывались в крошку, перемешивались с остатками крема и выкладывались сверху в качестве украшения. Эти крошки были невыразимо вкусными. Только в детстве что-то может оказаться настолько вкусным. Сколько я потом ни пробовала самых разных вкусностей, а такого, как мамины крошки для «Наполеона», – нигде и никогда.

– Ну что, ты успокоилась из-за конфет? – рассмеялась мама, стирая следы сгущенки с моего чумазого лица, и я кивала.

Я успокоилась. Что ты поделаешь с неизбежностью. Вот только обида на брата, конечно, осталась. Папа правильно сказал. Как ему не стыдно!!! Ему же двенадцать, а мне – шесть. Что я могу против него?

На следующий день к нам приехали гости, чтобы праздновать Новый год. Гости привезли с собой салаты, к которым я оставалась достаточно равнодушна, и подарки, которые манили меня своей неопределенностью. Красивой упаковки тогда тоже не было, да мы и не знали об ее существовании, но даже запакованный в толстую коричневую бумажку подарок в большой коробке будоражил воображение не меньше, чем разноцветная фольга с бантиками. Впрочем, меня больше всего волновало ожидание Деда Мороза. И даже не из-за желания узнать, что именно он принесет мне, а хотелось поймать его за хвост. До сей поры мне ни разу не удалось засечь момент, когда под нашей елкой появляется моя коробочка или пакет. В этот раз я была настроена наисерьезнейшим образом.

– Все равно все проспишь! – заявил братец довольным тоном. Его не наказали (в честь праздника), и ничего у него, конечно, не слиплось. Так что настроение у брата было – дай бог каждому.

– Отстань! – закричала я и отвернулась.

Весь вечер я просидела за праздничным столом, поставив своей целью поймать сукина сына во что бы то ни стало, и держала ухо востро, контролируя все входы и выходы. Папа испытывал затруднение, он мягко намекал, что пора бы мне пойти спать или хотя бы сходить принести что-нибудь с кухни. Что-нибудь… салат какой-нибудь, что ли…

– Я не уйду! – категорически отвечала я, учитывая опыт предыдущей ночи.

Дед Мороз в тот год получил достойного противника, мотивированного и разозленного.

– Ну, как знаешь, – вздохнул папа и переглянулся с мамой.

А дальше, и это все, что я помню, клянусь, я моргнула – а подарки уже лежали под елкой. И окно было открыто. Мой брат широко улыбался, а папа метал в него взгляды-молнии.

– Как? Что случилось? Где он! – кричала я и бегала так, словно искала любовника неверной жены. Конечно, и в шкаф заглянула, и в окно.

– Странно, как же ты его не увидела? – пожимал плечами папа.

– Танька, он уже улетел, – рассмеялся брат.

– Как? Когда? – возмущалась я.

Мне даже не было интересно, что там, в кульках и коробках, которые принес этот бородатый подлец. Что произошло? Как такое было возможно? Сколько всего я могу проспать в своей жизни!

– В следующем году попробуешь еще, – попыталась успокоить меня мама, но я подступила к брату:

– Ты его видел? Видел?

– Конечно! – с невыносимой искренностью кивнул он.

Тогда я все же разревелась и, сама не понимая, как, оказалась в кровати вместе с подарками и старыми игрушками.

Надо ли удивляться, что утром я встала первой. Вовка дрых, как нормальный «Сплюхин», родители тоже храпели, и гости были аккуратно разложены по всем углам. Все свободные диваны, кресла и раскладушки пошли в ход, и я ходила мимо спящих людей, как по минному полю, боясь разбудить кого-то. Торт был съеден, мамины сладкие печенья – тоже. Оставшиеся на утро салаты меня не интересовали, потому что для ребенка в шесть лет Новый год прошел, когда кончились торты и конфеты. Самый возмутительный Новый год в моей жизни.

Где-то через неделю к нам в гости приехала бабушка Вера из Малоярославца. Она приезжала вообще-то редко. В основном мама ездила к ним и иногда даже брала с собой меня.

Бабушка всегда привозила что-то вкусненькое, и на этот раз не обманула наших ожиданий. Среди всего прочего – разных там котлеток, завернутых в пакетики, домашнего творога из молока от какой-то знакомой коровки – бабушка привезла два огромных ароматных апельсина. Невероятная редкость, необычная роскошь, рыжее счастье размером чуть ли не с мою голову.

– Один апельсин – тебе, один – Володе, – сказала бабушка Вера, ласково улыбаясь.

Я взяла свой апельсин в руки, поднесла ближе и глубоко, шумно вдохнула. Апельсиновая корка была плотной, но если надавить ноготком, то появлялся желтый горьковатый сок.

– Можно его съесть? – спросила я, и мама тихо засмеялась.