Traveler: Сияющий клинок

– Меня всем будет не хватать, – заверила его Дрелла. – Я очень, очень… нехватабельная. Да, может, Галена мне и подруга, и причинять ей боль нехорошо, но мы с тобой связаны особыми узами. Другими, единственными в своем роде. Неповторимыми.

Арам с негромким смехом повел ее дальше, мимо спящих оленей и баранов, мимо покоящихся на земле камней давно позабытых руин.

– Неповторимыми? Громкое слово для создания твоих лет!

– Это Галена меня ему научила, и еще множеству других слов, – объяснила Дрелла. – Для своих лет я вообще знаю слишком много всякого разного. Но ведь я теперь старше, разве не видишь? Лето пришло.

Арам, в свою очередь, внимательно пригляделся к ней.

– Да, ты вправду выглядишь… по-другому. Кое-какие листья становятся ярче, зеленее, а кое-какие уже желтеют. И с каждым новым временем года ты будешь вот так вот меняться?

Чувствуя, как боль в его сердце идет на убыль, Дрелла безмятежно кивнула. Оба, дружески перешептываясь, двинулись дальше, углубились в развалины. Подняв руку, Дрелла провела ладонью вдоль посеревшей древней колонны.

– Я буду меняться с каждым новым временем года, – подтвердила она. – И с каждым новым временем года буду знать много больше. Вот эти камни… Я слышу рассказы об их прошлом. Отзвуки отзвуков, крики тех, кто погиб так давно, что ни один из живущих на свете не помнит их гибели. Грустно это, Арам, но теперь я буду их помнить. А можно, я тебе все о них расскажу? А ты их нарисуешь! Тогда и выйдет, будто о них вовсе не позабыли.

– Конечно, – кивнув, согласился Арам. Глаза его ярко заблестели в свете луны. – Рассказывай все, что знаешь.

Глава десятая. Спутники

Давным-давно, когда Галена Грозовое Копье еще макушкой до колена кодо не доставала, пошла она по воду, прихватив любимый расписной кувшин матери, которым пользовались только в особенных случаях. Мать взяла с Галены слово быть осторожной: ведь этот глиняный сосуд был драгоценен, перейдя к ней от ее матери, а к той от ее матери, и так далее, и так далее – одним словом, история его тянулась настолько далеко в прошлое, что у юной Галены просто голова закружилась.

После прошедшего ночью дождя дорожки сделались скользкими, а Галена, хоть и понимала, что торопиться лучше не надо, очень спешила. Из деревни Кровавого Копыта пришел погостить дедушка Отуе, а для таурена его возраста такой путь очень и очень неблизок. Пока Галена с особым кувшином бегала по воду, Отуе рассказывал молодым истории о том, каким храбрым был воином, а ей отчаянно не хотелось пропустить из них ни словечка: дедушка был лучшим на всем белом свете рассказчиком. Ни одно из самых теплых ее воспоминаний о Громовом Утесе не обходилось без дедушки: Галена сидит рядом с ним, на полу, в шатре вкусно пахнет дровяным дымком, а дед, попыхивая потемневшей от времени трубкой, потряхивая длинной, до пояса, седой бородой, заводит новый захватывающий рассказ…

«Беги поскорей, но будь осторожна», – предупредила мать. И Галена поскорей помчалась за водой, но об осторожности позабыла и на обратном пути к шатру, поскользнувшись, вместе с тяжелым полным кувшином рухнула наземь. Сосуд разлетелся на целый миллион осколков. Прохожий ремесленник предложил помочь собрать их, но Галена лишь отмахнулась. В слезах прибежав домой, она сжалась в комок у копыт дедушки.

– Я разбила его, – проскулила она, крепко обхватив его ногу. – Мать меня предостерегала, а он разбился! Теперь я проклята навеки. Предки меня ни за что не простят.

Дедушка Отуе потрепал ее по голове, пригладил растрепанные косы, а остальные – брат и другая родня – захихикали над ее горем, толстухой криворукой дразнить принялись.

– Вот тебе и урок: всегда думай о времени, – твердо, но не без добродушия сказал ей Отуе. – Что принесла тебе спешка? Одни только сожаления.

– Я только хотела поскорее вернуться и послушать твои рассказы!

– Что ж, теперь нам никаких рассказов не видать. Кто-то должен воды принести, а кто-то – о разбитом кувшине матери рассказать.

С тех пор Галена никогда ничего не делала в спешке, кое-как – неизменно работала методически, вдумчиво, тщательно. Если прочие ученики Круга Кенария брались за уроки не раньше утра того дня, к которому наставник велел их приготовить, Галена начинала готовиться загодя, задания выполняла по два, а то и по три раза, затем делала записи, а после заучивала записанное на память. Потому и попала в ученицы к мастеру Тал’даре в столь юном возрасте. Одним словом, своим вниманием и аккуратностью Галена немало гордилась, никогда не забывая помянуть добрым словом науку матери и дорогого дедушки Отуе.

Но вот сейчас она стояла посреди опустевшей поляны, а постель из лапника, устроенная для Тариндреллы, была примята, однако пуста. Пуста… Куда же она подевалась?