Травяной венок. Том 2

– Я предлагаю вернуться к более насущным делам, – напомнил Луций Цезарь. – Мы говорили о сенатском надзоре за организацией снабжения и экипировки легионов, которых у нас пока еще нет. Мне кажется, нам надо назначить несколько сенаторов на руководящие посты, и пусть каждый из них наберет свою команду – я имею в виду сенаторскую группу. Видимо, следует подбирать только таких людей, которые по той или иной причине не пригодны для участия в боях. Прошу предлагать кандидатуры.

Речь зашла о сыне старшего легата Гая Кассия, умершего в Бургудалии в плену у германцев – Луцие Кальпурнии Пизоне Цезонине. В результате неизвестной болезни, которая поражала детей летом, у него усохла левая нога, и он был признан негодным к военной службе. Он был женат на дочери Публия Рутилия Руфа, ныне находившегося в изгнании. Пизон был умен и очень страдал по поводу преждевременной смерти своего отца, а особенно из-за денег, к которым тот имел отношение. Когда он узнал, что на него возлагаются обязанности по всем военным закупкам, глаза его заблестели. Теперь он мог одновременно сослужить хорошую службу Риму и наполнить свой кошелек вместо того, чтобы пропадать в безвестности! Улыбаясь, он сидел в полной уверенности, что справится с обеими этими задачами.

– Ну а сейчас перейдем к распоряжениям и диспозиции, – сказал Луций Цезарь; он уже утомился, но не собирался заканчивать заседание, пока не будет рассмотрен последний вопрос. – Так как же нам лучше всего организовать наши действия? – спросил он.

Согласно правилам он должен был адресовать этот вопрос непосредственно Гаю Марию. Но он не был поклонником Мария и, вместе с тем, чувствовал, что Марий не тот человек. К тому же Марий уже выступал и сказал свое слово. Глаза Луция Цезаря испытующе перебегали с одного лица на другое. Затем он резко повернулся к тому, первому, кто мог ответить вместо Мария:

– Луций Корнелий, именуемый Сулла, я хотел бы выслушать твое мнение, – произнес старший консул, стараясь говорить как можно внятнее, потому что городским претором был также Луций Корнелий, именуемый Цинна.

Неожиданно названный Сулла вздрогнул, тем не менее был готов к ответу:

– Если нашими врагами являются те восемь народов, которые прислали к нам депутацию, то, возможно, нам придется воевать на два фронта: на востоке – по Соляной и Валериевой дорогам и на юге, где самнитское влияние простирается от Адриатики до Тускана в заливе Кратер. Сначала взглянем на юг: если апулийцы, луканы и венусины присоединятся к самнитам, так же как гирпины и френтаны, юг станет самым решающим и опасным театром военных действий. Мы должны выделить еще две зоны: северную, включающую территории к северу и востоку от Рима, и центральную, расположенную к северу и западу от Рима. На центральном театре военных действий против нас будут действовать марсы, пелигны, марруцины, вестины и пицены. Заметьте, что я не принимаю во внимание в данный момент Этрурию, Умбрию и Северный Пицен.

Сулла перевел дух, он спешил, потому что все кристально ясно виделось уже его мысленному взору.

– На юге наши противники будут стараться отрезать нас от Брундизия, Тарента и Регия. В центре или на севере они предпримут попытку отрезать нас от Италийской Галлии, очевидно, вдоль Фламминиевой дороги, а может быть, вдоль Кассиевой. Если им это удастся, то единственным путем, связывающим нас с Италийской Галлией станут Аврелиева дорога и дорога Эмилия Скавра до Дертоны, а далее до Плаценции.

– Сойди на ораторское место, Луций Корнелий, именуемый Сулла, – прервал его Луций Цезарь.

Сулла спустился вниз, незаметно подмигнув Марию; ему было приятно вот так украсть этот анализ у старого хозяина. То, что он вообще так поступил, имело сложные причины – это было сочетание горькой обиды за то, что сын Мария жив, а его сын умер, за то, что когда он вернулся из Киликии, никто в палате, включая Мария, не пригласил его сделать полный доклад о его деятельности на Востоке, и мгновенное осознание того, что самим фактом своего выступления именно в этот момент он, наверное заходит слишком далеко. «Плохо дело, Гай Марий, – подумал он, – я не хотел причинять тебе боль, но так уж выходит».