Трехчастная модель, или представления средневекового общества о себе самом

Они их извлекают из памяти. Это были люди велеречивые. Текст, который мы читаем, складывался на тех ассамблеях, советах, «соборах», где двое епископов высказывали свои мнения, спорили. То, что стало последовательным изложением некой идеологии, рождалось в огне тех словесных поединков, чередовавшихся с военными походами, в которых властители той эпохи имели возможность, как и на войне, блистать, развлекаться, подтверждать свое превосходство. Память у этих ораторов и этих слушателей, которые говорили и выслушивали больше, чем читали, была тренированная, цепкая, постоянно упражнявшаяся в литургии, псалмодии, гомилиях. Наполненная латинскими фразами. Этот обширный набор, общий для всех отпрысков знатных семейств, которых отцы поместили в соборный капитул, чтобы они стали епископами, служил им как бы театральным задником. По нему скользили разрозненные элементы идеологической системы; на нем они в нужный момент вырисовывались, собранные воедино. Большая часть этих фраз шла из Библии, из Вульгаты; остальные — из Отцов Церкви, из античных классиков, которых комментировали книжники, сведущие в грамматике, риторике и диалектике.

Память свою можно было пополнять в armarium, книгохранилище, примыкавшем к любому собору. В том краю, где жили Адальберон и Герард, где они научились своему ремеслу, где они спорили, проповедовали, витийствовали, диктовали своим секретарям-каноникам, такие библиотеки были, быть может, самыми богатыми во всем латинском христианском мире. В наши дни они оказались распылены и почти полностью уничтожены. Из древних каталогов нам известно, что библиотека в Камбре насчитывала в X в. около шести десятков томов (в каждом томе было по нескольку сочинений), в XI в. — около сотни. Преобладали здесь юридические труды, канонические сборники, составленные в каролингскую эпоху, — в полном соответствии со склонностью епископа Герарда к регламентации, к авторитарности, к действию. Но там можно также найти комментарий Григория Великого к Иезекиилю, восемь манускриптов святого Августина[97]. Ланская библиотека была в пять раз богаче[98]

: триста томов в X веке (в конце ХIII в., после поразительного подъема образования и книжного дела, парижский соборный капитул располагал вдвое меньшим количеством); многочисленные учебные пособия, в частности, комментарий Марциана Капеллы, курс свободных искусств, составленный в IX в. Мартином Скотом; все необходимое даже для занятий диалектикой: «Утешение философией» Боэция здесь присутствует в нескольких экземплярах. Здесь присутствуют также сочинения, отважившиеся пуститься в исследование тайн, — манускрипты Иоанна Скота Эриугены, до сих пор еще находящиеся в Лане, совсем близко от того места, где Адальберон брал их в руки. Сокровище, украшение для души, как были украшения для тел прелатов, которые выносились из тех же помещений по большим праздникам. Сокровище наследственное: когда Герард водворился в Камбре, девять десятых дошедших до нас книг из этой библиотеки там уже были. Это хранилище знания возникло в молодые годы Хинкмара, в прекрасные времена «Каролингского возрождения», когда была спасена античная письменная культура. Здесь накапливались бесчисленные слова. Одни очень простые, как слова Евангелий, вызревающие, прорастающие, словно горчичное зерно, другие — чреватые множеством смыслов; принцип обучения как раз и состоял в том, чтобы вылущить этот смысл с помощью аналогий, метафор, столкновений, перекличек. В памяти сведущих людей эти слова естественно и беспрестанно перетекали из одного дискурсивного образования в другое; кое-какие из них в результате таких перемещений обретали еще более яркий блеск, рассеивая окружавшую их тьму.

Из этого обильного запаса Герард Камбрейский черпал свои «убедительные доказательства»[99], когда говорил о социальной трифункциональности. Но и когда говорил об остальном тоже. Не было заявлено по сути ничего, что не было бы унаследовано от других. Как и Адальберон, Герард и не думал этого скрывать. Напротив, оба епископа тщательно заботились о том, чтобы их источники были узнаваемы. Они опирались на традицию. И следовательно, мы ответим их ожиданиям, если попытаемся, по примеру тех, кто слушал их тысячу лет назад, разглядеть, где берут начало их идеи, если поднимемся вверх по течению реки, доносившей до епископов—советников короля Роберта различные соображения, которые они сочли нужным сформулировать заново. Реконструировать генеалогию системы полезно для того, чтобы понять ее структуру и то место, которое было в ней отведено образу трифункциональности

[100].

I. Иерархия

Герард и Адальберон нам помогают, указав на три «авторитета», на три столпа: на Григория, Августина, Дионисия Ареопагита.