Третье отделение на страже нравственности и благочиния. Жандармы в борьбе со взятками и пороком, 1826–1866 гг.

Выпивкой соблазнялись не только отдыхающие, но и полицейские чины, находившиеся на службе. Неудивительно, что цитируемое агентурное донесение от 25 июня 1864 г. завершалось конфиденциальной припиской: «Некоторые из полицейских вели себя на Кулерберге так дурно, что возбудили ропот в порядочной публике […] Из городовых особенно отличились два с бляхами № 370 и 709. Они пьяные очень шибко, делали разные дебоширства больше гуляющих»[820].

Отчет о празднике от 25 июня 1869 г. более лаконичен и менее эмоционален, чем предыдущие: «Не видно было никакого широкого разгула, не слышно было ни веселого говора, ни песни […] простуда, болезни, воровство, вульгарные сцены — вот спутники этого гулянья»[821]. Рассмотренные примеры гуляний на Крестовом острове показывают, что уже упоминавшаяся «низовая» культура веселья простолюдинов включала в себя достаточно широкий набор низкопробных развлечений, разрешаемых и поощряемых властью.

Однако жандармские блюстители нравственности, посещая места традиционного скопления публики, с постоянным упорством фиксировали в своих донесениях бессилие и равнодушие столичных властей к безнравственной атмосфере гуляний. «На балах, даваемых в Екатерингофском вокзале, происходят неприличные сцены и бесчинства, на которые полиция не обращает почти никакого серьезного внимания. Так что многие из порядочных посетителей отказываются туда ехать»[822].

Доносили агенты и о плохой организации петергофского праздника (давка на пристани, перегруз пароходов): «Говорят также, что карманным ворам было раздолье: слышно о многих воровствах, особенно у иностранцев, имеющих привычку всегда ходить нараспашку»[823]. Сравнение с иностранными образцами — постоянная черта российского менталитета. Этот критерий «соответствия» характерен был и для полицейских сводок: «Народ восхищался иллюминацией в Петергофе 22-го числа. Многие иностранцы отзывались о ней также с похвалою, сравнивая ее с гуляньями, бывающими за границею, и отдавая преимущество нашему. Осуждали только одно, именно дороговизну на все питейное и съестное и винили в допущении такой дороговизны правительство. Приводя пример распоряжения на этот случай заграничной полиции, которая будто бы не дозволяет на гуляньях возвышать цены при подобных случаях»[824]

. Как видим, подтверждение хорошего качества состоявшегося зрелища — позитивное мнение иностранца.

Порицание отечественных пороков («дороговизны») основывается на идеальных представлениях о целесообразности, разумности мер, якобы осуществляемых в других государствах. Несмотря на традиционную для российской печати литературно-публицистическую критику пороков европейской цивилизации, подсознательная «идеальность» Запада существовала в сознании россиян.

Банальное сообщение о поднятии воздушного шара приобретало политический подтекст. Агент обратил внимание на то, что хотя большинство было «чрезвычайно довольно зрелищем» на Николаевском мосту, некоторые говорили: «Всегда у нас публика бывает обманута, так как в афишах было обещание, что после поднятия какой-то франт спустится с него на парашюте»

[825]. В другом донесении было упомянуто о срыве обещанного запуска воздушного шара: «В толпе говорят, что это только можно у нас делать, а за границей такого обмана быть не может, ибо в подобных случаях там народ сам распоряжается по-своему»[826]

. Из таких высказываний «угроза» революции, демократической республики легко конструировалась агентами.

Потребительский спрос на развлечения в столице был достаточно высок. Привлечь обывателя было возможно если не порочностью, то оригинальностью, новизной зрелища. Как уже показано, выполнять обещанное было не обязательно. Шефу жандармов докладывали о постоянном обмане публики содержателем вокзала Александровского парка Наумовым: «…6 августа в афише было объявлено, что воздухоплаватель, достигнув известной высоты, опустится вниз с парашютом; вместо же его была спущена кукла. Наумов постоянно обманывает афишами публику»[827].

Красочные фейерверки традиционно были любимы народом. Агенты зафиксировали сетования, что не было объявлено в газетах о предстоящем фейерверке в день рождения императрицы Александры Федоровны: «Фейерверк есть главная приманка и магнит на сих гуляньях, а не полковая музыка, которая многим уже страх надоела»[828].