Третье отделение на страже нравственности и благочиния. Жандармы в борьбе со взятками и пороком, 1826–1866 гг.

Этот поступок мог бы раствориться в полицейских сводках среди перечня происшествий, совершенных нетрезвыми горожанами, если бы в пьяном раже приказчик не стал хвастать, что с ним будет «трудно справиться» (так как его мать была нянькой у детей великого князя Николая Николаевича), и даже обещать, что «он, приказчик, о помянутом случае с ним в Новой деревне и о том, как с ним поступила полиция, сообщит Герцену для напечатания в „Колоколе“»[788]. Если первая угроза была традиционным средством защиты, своеобразной формой патерналистского прикрытия, то обращение в орган вольной русской печати — новое явление, апелляция к общественному мнению, пример перевода проигрышной ситуации в политическую плоскость, превращение хулигана в жертву произвола полиции.

Парки и загородные увеселительные заведения были под постоянным надзором. Естественно, что в этой среде сновали и полицейские наблюдатели и собирали слухи о подлинных и мнимых происшествиях. Агент деликатно сообщал, что «на днях узнано, что в саду, принадлежащем ко дворцу вел. кн. Елены Павловны […] производятся некоторые волокитства и любовные интриги»[789]

. Одно время в городе говорили о священнике, который якобы был выпущен из дома Всех Скорбящих[790] и через несколько дней «арестован в Летнем саду при изнасиловании им там одной женщины». В подтверждение слуха молвой упоминалась точная дата задержания — 27 августа и то, что «на одной скамейке, близ которой случилось означенное насилование, вырезано несколько слов по сему предмету»[791]

.

К своим «наблюдательным» обязанностям полицейские чиновники подходили уже со сложившимися представлениями об объектах полицейского интереса. 23 сентября 1861 г., сообщая о главных местах отдыха горожан — «гуляньях у Излера, в воксалах Александровском и Петровском и в трактире на Крестовском», — чиновник отмечал, что «и ныне характер поведения тамошней публики, особенно в последних трех местах, нисколько не изменился противу прежних лет — как бы уже навсегда присвоенных к тем гуляньям»[792].

Основными посетителями этих заведений являлись «университетские и медицинские студенты, всевозможных родов мелкие чиновники, конторщики, приказчики, купеческие сынки», предававшиеся обычно «нескромному вольному обращению с тамошними дамами и кулачному самоуправству после веселых дружеских между собой бесед», после чего «уже не нужна была и полицейская над ними расправа»[793]

.

Собственно, ничего необычного там не происходило: саморегулирующаяся система обеспечивала ровный характер отношений подвыпившей публики. Изредка обращали на себя внимание отдельные фигуры, например студент университета Красильников в вокзале Петровского парка, «до того уже с избранною своею дамою в танцах непристойно заканканировал и сверх того дерзко и буйно поступил с содержателем воксала и самою полицию, что она должна была прибрать его к своим рукам»[794]. Хотя серьезных происшествий не случалось, но тем не менее внимание жандармского руководства обращалось на отсутствие контроля за порядком со стороны столичной полиции.

Популярный «воксал» Заведения искусственных минеральных вод И. И. Излера[795]

был под постоянным наблюдением. Это заведение имело давнюю историю. Еще в 1840-х гг. дом в Новой деревне с несколькими большими залами и довольно большой сад стали местом популярных увеселений: концерты нескольких оркестров, театральные представления с французскими шансонетками и танцами, фейерверки, полеты воздушных шаров, акробатические и гимнастические упражнения, выступления тирольских певцов и цыганских хоров и т. п. Заведение работало ежедневно. Вход был платный (от 50 коп. до 1 рубля в дни праздников). Молодой Н. Г. Чернышевский уверял родителей, что не посещал увеселений, но описывал их очень эмоционально (23 августа 1849 г.): «Здесь нынешнее лето веселились господа, имеющие охоту и возможность веселиться так, как никогда еще, кажется. Особенно много толкуют о вечерах Излера на минеральных искусственных водах. В прошлый раз, говорят, было там 5600 посетителей (за вход по 1 руб. сер.); и между тем они устраиваются так великолепно, что до сих пор едва, говорят, сбор (и еще более кушанья, чай и т. д., которые берут, разумеется, во множестве) покрывал издержки. Все лето беспрестанно летали оттуда воздухоплаватели, под конец стали подыматься и дамы»[796].

О. А. Пржецлавский отмечал, что увеселения безбоязненно посещали и представители высшего общества, так как, несмотря на многолюдность, там не случалось никаких безобразий и скандалов. И. И. Излер, не особо доверяя официальным стражам порядка, добился разрешения иметь свою внутреннюю службу охраны: «Она, размещенная повсюду и тщательно наблюдавшая за подозрительными личностями, предупреждала и посягательство пик-покетов[797] на чужие карманы, и готовившиеся скандалы. Подгулявших гостей, затевавших неуместные демонстрации, выводила без церемоний из сада и передавала в руки стоявшим за воротами казенным полициянтам»[798].