Третья пуля

ЛХО: Сэр, вам известно, с кем вы разговариваете? Я не какой-нибудь глупый памфлетист, а солдат революции. Я человек действия.

Иван: Мистер Освальд, пожалуйста, успокойтесь. Нам не нужны скандалы.

ЛХО (плача): Вы только послушайте меня. 11 апреля я стрелял в генерала Уокера, фашиста, рвущегося к власти, врага левых, социализма, Кубы, СССР. Было темно, я прицелился в него из своей глаза-галстука (?) «манлихер-каркано» шесть-пять. Он был у меня в прицеле. Я просто не видел оконную раму, из-за которой отклонилась пуля. Меня могли посадить в тюрьму или на электрический стул… Я рисковал жизнью…

Иван: Мистер Освальд, возьмите себя в руки, не нужно…

Спустя несколько секунд он достал пистолет и начал размахивать им, затем рухнул на стол и разрыдался! Кончилось тем, что его вышвырнули из здания посольства в уличную канаву. Чего он ожидал? Насколько хорошо он знал самого себя? Он не понимал, насколько очевидны его беспомощность и некомпетентность, и не осознавал, какая пропасть лежит между его идеализированным представлением о себе и реальным Ли Харви Освальдом.

То, что он был таким, меня вполне устраивало. Не нужно быть гением, чтобы понять, каким образом можно использовать его, и то, что я задумал, не выходило за пределы моих возможностей. План получился идеальным, и его осуществление требовало лишь небольшой подготовки. Сделать это очень просто – все равно как дать леденец ребенку.

Дабы удостовериться в серьезности своих намерений, я применил к моему плану принцип Нового Критицизма, приложив все усилия, чтобы абстрагироваться от всего лишнего – знаний, мнений и чувств – и сосредоточиться исключительно на тексте, который воплощал в себе сущность Освальда. Понять его динамику и размеры, не принимая во внимание результат, надежду, прошлые унижения или что-то еще, что составляло это уродливое создание, которое он собой представлял. Должен сказать, хотя это и звучит несколько эгоистично, я ощущал себя великим белым охотником, в чьей хижине стены увешаны клыками убитых им хищников, который идет по следу синицы. Для этого сафари я был столь чрезмерно вооружен, что это даже казалось несколько неприличным. Поэтому дал себе слово, что, при всем своем отвращении и презрении к Освальду, попробую отыскать в нем что-то человеческое, дотянуться до его души и понять, какие силы изуродовали его до такой степени.

Передо мной стояли определенные задачи. Во-первых, я должен был разработать фиктивную операцию, связанную с покушением Освальда на Уокера, и придумать для нее кодовое название, дабы Корд выделил мне средства из секретных фондов. Конечно, у меня было достаточно денег – от Дяди Кольта и его собратьев Винчестера, Смита, Вессона и Ремингтона, не говоря уже о Дюпонах и пяти каперах «Дженерал Моторс», поддерживающих мое благосостояние – для оплаты довольно ограниченных расходов на подготовку и осуществление задуманной операции. Однако если дело дойдет до расследования, в первый же день выяснится, что я потратил собственные сто тысяч на реализацию загадочного проекта в ноябре 1963 года. Поэтому было гораздо безопаснее тратить деньги Управления, нежели свои, поскольку в дальнейшем его руководство позаботилось бы о тайне расходования своих средств.

Этой привилегией пользовались поколения секретных агентов: одни, корыстолюбцы, – ради собственной выгоды, другие, рыцари «холодной войны», – в надежде на то, что они тем самым способствуют достижению победы. Получить деньги для меня не составляло труда. После недавнего устранения мистера Зьема с поста президента Республики Южный Вьетнам и с планеты Земля, что рассматривалось как большой успех и уходило корнями в мой секретный доклад, озаглавленный «Интересы США в Республике Южный Вьетнам: оценка перспектив», я стал настоящей звездой в Управлении, далеко за пределами своего подразделения. А в дальнейшем еще более яркой. Во-вторых, я должен был раздобыть досье на Освальда, номер которого указан на папке с копией материалов прослушивания советского посольства в Мехико, что вполне по силам любому третьесортному секретному агенту, претендующему на проведение операции.

Прошу прощения за эти детали у тех, кого они мало интересуют. Тем не менее я не могу продолжать повествование без сознания того, что удовлетворил потребность хотя бы одного читателя из ста, которому они необходимы.