Третья смена

Скрипнула половица. Чертовка замерла. Звук повторился. Кто-то крался внутри здания, однако всё дальше и дальше отдалялся от места, где она улеглась. Усадьба длинным полумесяцем огибала пруд. Дальше стоял сарай, который сторож покрасил в мышиный цвет. Толстый директор тогда громко кричал непонятное «Хай-тек» и много размахивал руками.

Теперь на фоне этого сарая в скупом свете луны очертились два силуэта. Трава под ними шуршала так заманчиво. Котлета, конечно, не убежит. Но и оставлять её без присмотра опасно. Этот проныра-ёж может и вернуться.

Чертовка снова ухватила изрядно испачканную землёй котлету и поспешила к сараю.

– Трусишь, так и скажи.

– Что тебе в этой деревне, Лёх?

Ах, это оболтусы, как часто говорила Баба Нина про ораву детей.

– Как что? Эта усадьба ого какая древняя. – Тень трепетала, дёргалась. – И деревня значит тоже. Да ещё пустая, что твоя голова. Сегодня в разведку, а там поглядим. У отца металлоискатель есть, смекаешь? – первый говорил нахраписто, нагло.

Чертовка подумала, что он прилагал огромные усилия, чтобы сдерживать голос и не перейти на крик.

– Ну, смекаю. А если выгонят? Из лагеря в смысле, – голос второго мальчика шелестел.

– Ха, вот дурак! Всё ж оплачено.

В деревню нельзя. Чертовка проскользнула мимо клумбы, оставила котлету под мясистым ароматным цветком. Её хвост легко коснулся ноги одного из мальчиков. Тот дёрнулся.

– Вот блин! Кошка! – выдохнул он.⠀

Нельзя мурлыкала она. Уперевшись головой в ногу мальчика, она толкнула в сторону усадьбы. Иди назад.

Тот, кого называли Лёхой, потянул второго за рукав.

– Да пошли уже… А ну, брысь! – Лёха оттолкнул Чертовку мыском кроссовка.⠀

Скрипнула калитка. Их худые, вытянутые тени растворились в темноте за забором.

За забор нельзя… за забор нельзя.

А, впрочем, где там котлета?

***

Сон был неспокойным, липким. Её закрутила тьма, в ней не было дна, не было опоры. Чертовка помнила, как барахталась, сучила лапами, прогибала спину. Всё без толку. Котлета растворилась в темноте, даже запах пропал. Остался только холод. ⠀

Рядом был ещё кто-то. От него веяло тухлятиной и безразличием.

Тьма разгорелась множеством огней, тысячами глаз.

– Подъём!

Она вздрогнула. Лениво приоткрыла один глаз. Тут же зажмурилась – солнце кольнуло один глаз поверх раскидистого лопуха. Большой рупор, установленный на высоком шесте, заиграл бодрую мелодию.

Чертовка зевнула, потянулась лапами, выпустила когти. Насторожилась. Что-то странное чудилось в северном ветре. Что-то очень неприятное, отчего волосы на загривке топорщились.

Отовсюду посыпали оболтусы. Сонные и неопрятные. Неужели сложно глаза протереть?

Старшие что-то выкрикивали, остальные громко повторяли. Менялись цвета галстуков, голоса.

Тут появился высокий рыжий мальчик, за ним ещё трое. Среди них сторож и директор. Они о чём-то шептались. ⠀

– Да, Алексей Князев и Слава Богатырёв. – Услышала она. – Их нигде нет. Мы с ребятами все тут обошли, – оправдывался рыжий.

⠀Чертовка повела ободранным ухом. Здесь вы их и не найдёте. Нельзя ходить за забор, нельзя ходить в деревню. В деревне охотился зверь.

Весь день Чертовка пыталась учуять его. Вспомнила последний день в уже тогда опустевшей деревне, когда оголодавший зверь пришёл за ними. Перед глазами возникла оскаленная пасть, горящие красным жестокие глаза и утробное, довольное ворчание. Тёплый бок матери дрожал, но она могла только бессильно шипеть. Братья, наоборот, притихли. Чертовка чувствовала, как колотятся их сердечки и среди них спотыкалось её собственное.

Через секунду яму заполнил кислый прелый смрад. Его она и ждала сейчас, постоянно напрягая нюх.

Но северный ветер приносил только запахи отцветшего кипрея, затхлой воды и червей. Их очень любил ёж. Он до сих пор не вернулся под крыльцо.

Как не вернулись и те двое оболтусов.

Утром в калитке за сараем скрылся целый отряд во главе со сторожем. Что ж, пусть ищут. Едва ли им что-то грозит – зверь сыт. Но вот когда проголодается вновь… Кто знает, сколько выстоит забор? Чертовка не знала, почему зверь не может проникнуть в усадьбу, что-то его не пускало. А, возможно, он просто спал, после того как выскреб деревню. Быть может, ушёл в другие места, сменил облик. Ведь в деревню три года назад вошёл человек, а на кошачью семью напал огромный волк. Но запах был один. Свирепый, безжалостный, гнилостный.

В усадьбе шептались. Кто тайно, укрывшись тенями, коих тут хватало, а кто открыто, сидя на лужайке перед прудом. Но вскоре всех разогнал голос из рупора: «Тихий час!»

После полудня приехали новые люди. Двое: мужчина и женщина, на огромной чёрной машине. И ещё один пешком со стороны поля, за которым часто раздавались гудки и грохот. От мужчины пахло жареным мясом и тестом. Они долго беседовали с директором, громко кричали.

Баба Нина охала каждый раз, когда помешивала суп. Про Чертовку она совсем забыла и лишь бросила из окна обидное:

– А ну, брысь. Не до тебя.