Третий глаз

— Кто из вас ночевал в моей квартире? Не отопретесь! Или вы намерены жениться на моей жене? — Глаза Ивушкина уставились на Павла.

— Будем выполнять план.

— Вы куда пришли? — Виктория Филипповна тронула Ивушкина за рукав и тут же гаркнула: — Так точно, будем выполнять план! — Щелкнув каблуками, она скомандовала Луке Петровичу: — Кру-гом! Шагом марш! В постройком, в горком, в гастроном!

Растерявшись от нелепых ответов и приказов, геолог, цепляясь ногами за стулья, метнулся назад, в приемную, в надежде уточнить у секретарши, кто из двоих главный инженер Стрелецкий, но та, не вникая, напустилась на него как на разбойника, схватила телефонную трубку, угрожая сию минуту вызвать военизированную охрану.

Перерыв закончился. Робот вышел из кабинета главного инженера, постоял секунду в приемной и вошел в кабинет начальника, где все участники совещания были уже на местах. Заняв кресло за столом, он глянул на Фокина, который сидел теперь на его стуле, у стены, рядом с инженером Петуховым. Все видели, что за столом сидел Павел, но понимали, что это был не он, это был какой-то сложный механизм. Под его тяжелым взглядом сбегали с лиц ухмылки, гасли перемигивания, стихали пересмешки, воцарялась мертвая тишина. Лицемерно-почтенный прежде Сергей Афанасьевич Кваша сосредоточенно всматривался в нового Стрелецкого. Нахохленные плечи Заварухина расправились. Тайна частной жизни, которую, кроме двоих, знал только Митрофанов, после прихода Дашиного мужа стала всеобщим достоянием. Присутствующие оптимисты, пессимисты, сметливые, волевые, прожженные практики и лукавые, продувные скептики, надежные друзья и затаившиеся завистники, жадюги и ротозеи, крикуны и молчуны — все представляли опасность для Павла, но не для робота; пороховой бочонок подкатился под кресло главного инженера, в любой момент каждый из них мог бросить спичку и поднять в воздух честь, достоинство и здоровье Стрелецкого, — но не робота. В банке памяти робота информация упорядочивалась, освобождаясь от элементов возбужденности. Людские сплетни, пересуды — Это не коррозия: человеческие страсти не страшны для аппарата, строго выполняющего свои функции.

Виктория Филипповна в ожидании замерла: сейчас ее вызовут, но робот указал пальцем Петухову. И тот распрямился, сжал кулак правой руки, выбросил его к потолку. От резкого движения блеснули орденские колодки на лацкане пиджака. Хитровато глянув на Квашу, свесившего лохматую голову на грудь, откашлявшись, Иван Иванович Петухов заговорил:

— На дождички жалобимся?.. На фронте мы танковые моторы латали в снежные бури под открытым небом. Зимой в годы войны намораживали ледяные подушки на реке, укладывали рельсы и ездили до самой весны, до распутицы… Так почему ныне, когда с неба не бомбят и прямой наводкой не расстреливают, не стлать звенья на безнасыпную просеку?

Обвел присутствующих взором, погрозил Кваше:

— Пра-ав Семен Васильевич! Миллиард — не чужая жена. Хорошую идею дал Заварухин! — Опять взметнул кулак вверх. — А что говорит физинструктор? Можно и его варианты выслушать… Но рваческих наскоков мы не потерпим! Оплата, премии, бизнес… Выходит, прежде чем штурмовать таежные болота, надо стволы берез ассигнациями облепить? Будто мы не ходили в атаку без полного хозяйственного расчета? Не жертвовали собою во имя победы? Не хоронили в боях людей? — Иван Иванович указал на уснувшего Квашу: — Не слушает…

Присутствующие сдержанно зашумели. После паузы Петухов заговорил еще более страстно:

— Милиция конфисковала два бочонка вина у одного нашего нэпмана: на просеке рабочих спаивал. Это известная персона — шофер Ухватов. Такие ловкачи ждут не полного хозрасчета, а полного довольствия… — Горестно покачав седой головой, Петухов махнул рукой и сел на место.

Когда увольняли Квашу из управления, то многие надеялись, что его место — начальника производственного отдела — займет Иван Иванович, но Стрелецкий посчитал Петухова, одинокого, никогда не женившегося, бобыля, уже староватым и добился, чтобы начальником отдела назначили его студенческого однокашника — Семена Заварухина.

— Дискуссия отменяется, — железным голосом напомнил робот. — Слово товарищу Гончевой.

Виктория Филипповна вскочила, поправила чубчик. Была она, как обычно, в клетчатых брюках, без пиджака, в ярко-голубой атласной кофте с большим бантом и бусами. Скривив подкрашенные губы усмешкой, Гончева принялась острить над беспомощностью снабженцев, попутно высмеяла впереди сидящего Егора Андреевича Дудкина за его веру в талисманы. Тот не шелохнулся, ни один мускул не дрогнул на его лице.

Глаза Павла латунно блестели за очками, он пророкотал:

— Ближе к делу. Как будешь выполнять план?

— Тут много говорили про бабу, — задиристо откликнулась Виктория Филипповна; все расхохотались. — А баба ценит любовь. Новый вариант проекта — наше дитя, любимое дитя. Его следует узаконить. А план, Павел Николаевич, мы выполним.

— Когда?

— Как прикажете! Гончева скромно села.