Третий глаз

Павел вздрогнул от нервной разрядки, в глазах мелькнули огоньки, словно он еще видел горящие головешки, но огоньки отлетели куда-то в сторону. Подняв голову, он увидел, как несутся над головой, скручиваясь в жгуты и разрываясь, опаленные, побуревшие тучи. Возвращался к машине, тяжело ступая. На какой-то момент солнце разорвало скатанную пелену туч, озарило поляну. Павлу почудилось, что застрекотали кузнечики и ударил в ноздри медвяный запах трав, но края туч сомкнулись, и опять все померкло.

В кирпичной бане, отделанной плотно подогнанными досками, метлахской плиткой и кафелем, — три отделения: раздевалка, душевая с небольшим бассейном и парилка; в парилке — полок и железный электрический ящик, уже нагнавший жару до ста тридцати градусов, в чем Павел сам убедился, глянув на шкалу термометра. После третьего захода в парилку Павел забыл об усталости. Побулькался в воде бассейна, азартно обмылся под душем, закутавшись в простыню, посидели с Вадимом на диване.

Заряженные бодростью, легкие, Стрелецкий и Корзухин прошлись метров сто по сосняку, и тут Павел вновь увидел в своем сознании горящий город. Его охватил панический страх, ему захотелось бежать, не разбирая дороги, немедленно что-то предпринять, сердце громко стукнуло, на миг замолкло, потом зачастило, вбивая костяные иглы, от которых тупая боль охватила половину груди. Ему показалось, что огонь пожара лизнул его левую руку и лопатку, он побледнел, пошатнулся, на лбу его выступил пот. Корзухин подхватил Стрелецкого под руку, а он бессвязно бормотал: «Ехать… пожар… спасать…» Ценя юмор, комсорг принужденно улыбнулся и даже пошутил; уж не открылся ли Павлу Николаевичу третий глаз…

Догадливый шофер помог усадить Павла в машину, вел ее как можно осторожней, стараясь не трясти на ухабах, но не успели они добраться до города, как Павел потерял сознание. Корзухин приказал свернуть с главной улицы, заехали во двор областной больницы, тут Вадим побежал к дежурному врачу, тот спешно спустился со второго этажа с двумя санитарами, и больного на носилках понесли в реанимационное отделение.

…Он бежал в гуще народа на пожар, тушить горящий город, бежал по какому-то тесному коридору, рядом с ним была Златогривка, а над головой кружилась ворона. Потом все оказались в вагоне поезда, он слышал перестук колес. Состав вынырнул из мрака, остановился у светлой обстроенной станции, за которой были громадные здания, объятые пламенем, и Павел, пожав Сонечке руку, выскочил на перрон, где люди с баграми и ведрами катили старую пожарную машину. Смехотворно пытаться спасти такой город с помощью допотопной мотопомпы!.. Звякнул сигнал отправления, люди опять кинулись в двери, состав вновь помчался с бешеной скоростью, стремительно приближаясь к пожару… Сонечку оттеснили от Павла, он видел, как в суете и толчее какой-то мужчина обнимал ее, а Павлу было не до того — он спешил на пожар. Но снова раздался сигнал, чтобы ехать еще ближе к пожару… Какая неразбериха! Этак весь город сгорит, и никто не успеет даже начать пожар тушить! Гонка от станции к станции — это жизнь? А тушить пожар? Длится гонка от станции к станции; в жизни столько перегонов, сколько пролетит состав, а кончается, когда человек не успеет вскочить в поезд и останется на пустынном перроне. Как же, не останавливаясь, приступить к тушению пожара? Дождавшись очередной остановки, Павел решил больше не ехать, а броситься к горящим стенам города. Будь что будет! Кроны деревьев уже искрились, дым клубился над ними. Поезд умчался в сторону Нефтяных Юрт.

Впереди бушевал огонь. Глянув на себя, Павел увидел, что он в стальном панцире, как средневековый рыцарь. Хотел заорать что-то протестующее, но чей-то внушительный голос произнес: «Ты — робот пятого поколения, ты — биологический интеллект, заключенный в металлическую оправу».

Очнулся, и ему показалось, что он пробыл в забытьи несколько секунд. Удивился, обнаружив себя в больничной палате со столом в изголовье и какой-то аппаратурой на столе. Два лица в белых колпаках склонились над ним.

— Где Вадим? — выдохнул в чье-то лицо. Доктор, глянув через очки в золотой оправе, подмигнул ему:

— Будем жить!

— Пожар потушили? — справился Павел.

Ему советовали не двигаться, будто бы он, если бы захотел, мог вскочить — у него не было силы двинуть стальные руки и ноги.