Третий круг рая

Тамаш, двигаясь по дороге к дачам, подбирает идущего туда же пешим ходом Юдина. Поскольку встреча эта случайна, он, ничего не опасаясь, сажает попутчика в машину. А тут еще одна случайность – каким-то образом Роман Егорович замечает пакет, набитый золотыми украшениями. Кстати, совершенно тупое решение – перевозить такие ценности в простом пакете. Далее Юдин душит Тамаша шнуром… сзади? Допустим, если пассажир находился на заднем сиденье. Потом отгоняет авто от дороги в лес, пешим ходом движется в поселок. Или на трассу и в город? Вот это – вопрос… Ну, допустим, аргумент в пользу дач: хорошо зная расположение коттеджей и тот факт, что они почти все нежилые, скрыться в одном из них на несколько дней логичнее, чем топать туда, где гарантированно встретишь кучу народа. Да и безопаснее – пакетик-то тяжелый. И вот приходит Юдин в поселок, а там никого. И Громов уже в город укатил (еще, как утверждает, до конфликта в Жуковке), и папочка в соседнем селе самогоном наугощался так, что встать не может. Мне тоже наскучило бесплодное ожидание родителя, я закрываю окно в мансарде, дверь на ключ и покидаю поселок. И тут появляется Роман Егорович. Прячет золотишко и прячется сам. Самое подходящее место – заброшенный хозяевами дом. Стоп! Его дом, конечно же! Тот, где жил в юности, где знаешь все тайные места и где знаком звук скрипящих половиц и дверных петель. Запас еды наверняка прихватил – шел-то целенаправленно, а больше по этой дороге и некуда! Ночь прошла спокойно, утро… А тут возвращается в родные пенаты блудный мой папочка. Пьянющий или с похмелья – не важно. А вот состоялась ли историческая встреча – вопрос. Если да, то совсем худо: Роман Егорович, кстати, ростом не обиженный, выкидывает его (точнее, труп) со второго этажа с намерением имитировать суицид на почве помутнения рассудка от пьянства. Или он перед этим подливал папочке пойло? Возможно… Ставка на то, что разбираться с пьяницей никто не будет: ну, расстался со своей никчемной жизнью – туда, как говорится, и дорога. Так и вышло – Сотник, посчитав ниже своего достоинства прислушаться к домыслам и видениям чокнутой на всю голову шарлатанки, то есть меня, выносит вердикт о самоубийстве. Ни территорию поселка, ни даже сам дом не осматривает. Юдин тихо сидит в своем убежище, дожидаясь, когда мы все уберемся в город. На следующий день или позже – не важно, главное, до дня похорон матери Георга – он с добычей покидает поселок. Или еще раньше? Конечно же, он сначала заявился в дом своей бывшей возлюбленной, разыскивая ее внучку, то есть меня. В общем, территорию дач он покидает… навсегда? Скорее всего да, ему нужно бежать из города. Машины нет – значит, пешим ходом. А вдруг на лодке? Где он ее взял? Возможно, она была припрятана в его доме. Слабоватая версия, но другой пока нет. Да, Роман Егорович Юдин – вполне подходящая персона на роль лодочника в моем кино. Печально… Я замуж выхожу за сына возможного убийцы своего отца…

Совсем рядом просигналил автомобиль, я остановилась и обернулась. Поглощенная своими мыслями, я почти дошла до дома, и в это же время подъехал Фандо. Жестом показав, чтобы он загонял «Хаммер» во двор, я поспешила к нему…

Таты в квартире не было, я мысленно задала вопрос, где она может быть, и в ответ тут же нарисовалась картинка: ближний к дому супермаркет, Тата укладывает в тележку пакет молока. Там уже лежат пачка макарон и упаковка йогуртов.

– Забываю спросить – ты одна живешь? – Георг бросил взгляд на полочку для обуви, где стояли только домашние тапочки Таты. Я свои утром, видимо, оставила в комнате, выбежав в коридор босиком, когда торопилась на встречу с Сотником.

– Нет, с… тетушкой, – после легкой паузы ответила я, лихорадочно соображая, какую степень родства приписать Тате, чтобы избежать дальнейших расспросов.

– Сестра отца или матери? Пожилая, наверное? – продолжил допытываться Георг, притормозив перед дверью в комнату. – Мне сюда? Или в спальню?

Видимо, поняв, что пошутил неудачно, он перешагнул порог и буквально втащил меня за собой.

Он улыбался, а я чувствовала, как ему плохо. Губы едва коснулись моей щеки, оставив слегка влажный след на коже, зато объятие было крепким и долгим – мы простояли, замерев, несколько минут. Молчали каждый о своем. Я слышала гулкие удары сердца, прижавшись ухом к груди: со своим ростом я едва дотягивалась макушкой до его подмышек. Он очнулся первым, убрал руки и отошел к окну.

– Какая-то безрадостная картина с этой стороны, не находишь? Кто вообще позволил у вас под окнами автостоянку организовать? По санитарным нормам – пятнадцать метров от жилого дома, если машин больше пятидесяти. А тут их явно больше.

– Как офисное здание построили, так и…

– И вам, жителям, по барабану?

– Тебе больше обсудить со мной нечего, Георг? – Я понимала, что он просто оттягивает разговор об отце.

– Рядом с тобой Сотник был, когда я позвонил? – не ответив, бросил он через плечо.

– Да.