Третий лишний

Но вообще-то Аллу надо было воспитывать, воспитывать и ещё раз воспитывать. Не в домостроевском смысле, а в более спокойном отношении к различным жизненным коллизиям. Мало ли на кого я посмотрю за свою новую жизнь? Мне не хотелось бы провести часть её, придумывая для своей жены некую параллельную реальность, сотканную из лжи и недоговорок. Между мной и Аллой и так имеется стена, которую воплощает моя глобальная ложь. Но рассказывать ей про своё попаданство я собирался только в самом крайнем случае.

Глава 7

Необязательная молитва

— Достаточно, Серов, — оборвала меня Рыбка. — Давайте вашу зачетку.

Я протянул ей вытянутую синюю книжицу, самую большую ценность любого студента, и с удивлением наблюдал, как она выводит в нужной строке название своего предмета, пишет волшебное слово «зачет» — и ставит свою витиеватую подпись.

Меня всё это так заворожило, что я не сразу опомнился, и Рыбка какое-то время провела с зачеткой в протянутой ко мне руке, словно я отвергал её милость и буквально напрашивался на ещё одно посещение этого кабинета.

— Серов, возьмите, — вернула она меня в реальный мир. — Я вижу, что вы хорошо позанимались дома, чтобы показать мне свои знания. Надеюсь, что вы меня не разочаруете и на экзамене.

— Не разочарую, — собрался я с мыслями и улыбнулся. — Буду стараться изо всех сил. Мне нравится математика.

— В прошлом семестре вы этого не продемонстрировали, — напомнила она. — И в этом тоже… поначалу.

— Я не всё понимал, — признался я. — Но потом подучил то, что мы проходили, и стало понятнее. А когда понимаешь, любой предмет лёгкий.

— В этом вы правы, — она внезапно тоже улыбнулась. — До встречи на экзамене. И позовите следующего.

— Спасибо, Сара Яковлевна… — пробормотал я, поднялся, подхватил сумку и, старясь не спешить, пошел к двери.

* * *

На самом деле мне хотелось прыгать, поднимая руки вверх, и кричать «ура» на всех известных мне языках. Диффуры были последним из зачетов, которые мне нужно было получить для допуска к сессии — и, пожалуй, самым сложным из них. В первой жизни я справился с двух заходов и считал, что мне повезло. Тогда для пересдачи я прибежал в институт в понедельник ранним утром, каким-то чудом отловил Рыбку на кафедре, сумел доказать ей необходимость прислушаться к моему лепету, а потом успел в деканат — и был допущен к экзамену, который проходил в тот же день. Сейчас я был избавлен от этих треволнений и мог спокойно готовиться к истории, которую, впрочем, уже вспомнил на достаточно неплохом уровне.

Все зачетные недели, через которые я прошел в институте за свою первую жизнь, напрочь стерлись из моей памяти. Я мог иногда вспомнить моменты со сдачи каких-либо экзаменов — далеко не всех, разумеется, но части из них. Но я совершенно забыл, как сдавал зачеты, и эта область мозга оставалась заблокированной. Сама зачетная неделя нисколько не помогла возвращению воспоминаний. Я входил в знакомые аудитории, общался с преподавателями, которых успел по-новому узнать за прошедшие два месяца, но сам процесс сдачи проходил для меня словно в первый раз. Но ничего сложного в этом не оказалось.

Насколько я понял, преподаватели в основном проверяли нашу посещаемость, просматривали результаты контрольных работ и домашних заданий, потом задавали несколько вопросов по тем темам, которые студенты могли не знать по каким-то причинам — и проставляли свою подпись в нужной графе. Я, правда, помнил, как мы сдавали тогда библиографию, но оказалось, что на деле всё было гораздо проще — нас разбили на группы, нашу троицу прикрепили к паре девчонок, которые неплохо разбирались в библиотечных карточках; они и помогли нам без каких-либо споров.

На философии я вообще только посветил лицом; экзамена у нас по ней в этом году не было. На зачете-семинаре замученная жизнью философичка спрашивала тех, в ком она точно была уверена; я в число передовиков философской мысли не попал, чему был несказанно рад. Определенные сложности возникли только на физике и химии, где нужно было решить по паре задач, но я справился.

В общем, эта неделя была, пожалуй, самой простой в моей новой жизни. Я сбросил груз будущего на двух людей, которые, я надеялся, были старше и умнее меня. В прошлое воскресенье Елизавета Петровна, удовлетворенная новой дверью и сделанным мною мелким ремонтом стен, отбыла на дачу.