Третий звонок

Непросто писал Вильям Шекспир, неоднозначно толковал проблему взаимоотношений рас и конфессий во всей ее сложности и глубине. Он, Шекспир, будучи христианином, готов понять иудея Шейлока и в его пороках, которые не принимает, и в его достоинствах нежного отца, честного хозяина дела, а главное, в его фанатичной вере в Бога. Бог-то един. Другое дело, что обращение ко всемирной, как полагал Толстой, христианской религии (но не церкви, извратившей по его, Толстого, мнению, главное в учении Христа) иудея или язычника есть объективное благо: «Еврей придет к Христу». Напомним, что и сам Богочеловек Христос был родом из еврейского Назарета, звался Иешуа, и мать его, понесшая от беспорочного зачатия, именовалась еврейским именем Мириам. Надо полагать, что Шекспиру эта азбучная истина была хорошо известна. Иное дело, что Шейлок, конечно же, молится, произнося и псалмы Давида, исполненные большого смысла и поэтически сочиненные, обращенные только к иудеям.

Когда в конце 90-х я все-таки рискнул сыграть эту волновавшую меня роль в Театре Моссовета, я пришел к режиссеру со своей жесткой трактовкой и пьесы, касаемой линии моего персонажа, и, конечно же, самой роли иудея Шейлока. И роль свою я как раз и начал с молитвы Шейлока, на иврите читая замечательный псалом Давида. Чтобы не знающие иврита понимали смысл и суть произносимого, я исполнял этот монолог на двух языках. В прологе, а затем в начале второго акта перед сценой суда, когда решается вопрос той или иной правоты противоборствующих сторон, если такая правота существует… Ибо сказано давно, а многократно подтверждается и сегодня: ненависть порождает только ненависть. Это относится и к людям, и к государствам, и к конфессиям, и к расам, будь то Палестина, Чечня, Ирак или Израиль. И все взывают к Богу, увы, к разным Богам и сегодня, словно язычники, предполагавшие многобожие. Обращается к своему Богу и Шейлок:

«Господь!

Ты отдал нас как овец на съедение и среди народов расселил нас. Продал Ты свой народ за бесценок и не требовал большой цены за него. Ты отдал нас на поругание соседям нашим, на осмеяние окружающих нас. Ты сделал нас притчей у народов. Покачивают головами племена. Весь день позор мой предо мной, и стыд покрыл лицо мое от голоса поносителя и обидчика, из-за взглядов врага и мстителя. Все это пришло на нас, но мы не забыли Тебя и не изменили завету Твоему. Не отступило назад сердце наше и не уклонились стопы наши с пути Твоего. Аминь».

И все-таки центральный монолог шекспировского Шейлока звучит, на наш взгляд, шире и объемнее псалма Давида. Он один из брильянтов даже у Шекспира.

«Он (Антонио. – М. К.)

меня позорил, он насмехался над моими убытками, издевался над моими барышами, да что там! Он поносил мой народ! Он охлаждал моих друзей, разгорячал моих врагов, а какая у него была для этого причина? Та, что я ирод. Да разве у жида нет глаз, нет рук, органов, тех же частей тела, чувств, привязанностей, страстей? Разве не та же самая пища насыщает его, разве не то же оружие ранит его, разве он не подвержен тем же недугам, разве не те же лекарства исцеляют его, разве не согревают и не старят его те же лето и зима, как и христианина? Если нас уколоть – разве у нас не идет кровь? Если нас пощекотать – разве мы не смеемся? Если нас отравить – разве мы не умираем? А если нас оскорбляют – разве не должны мы мстить? Если мы во всем похожи на вас, то должны походить и в этом. Если жид обидит христианина, что тому внушает его христианское смирение? Месть! А если христианин обидит жида, каково должно быть его терпение по христианскому примеру? Тоже месть! Вы, вы, вы нас учите гнусности – и я ее исполню и клянусь святой субботой, на этот раз я превзойду своих учителей!»

В одной из рецензий про меня было: «Этот Шейлок мог быть и Шамилем». Что ж, правда и то, что играя эту роль в конце 90-х, я не мог не впустить в мир своих чувствований и мыслей происходящее на дворе.

Ненависть порождает только ненависть. Обоюдно. Таков был смысл играемого мной в Театре Моссовета.

Лир