Тревожное торжество

Адаевский зачесал за ухом оттого, как все неожиданно закрутилось. Сам бы он, конечно, никогда не стал просить у Павла деньги, но раз Хавин предложил, отказываться было неумно. Он поддакнул, отключил трубку и аккуратно положил на свободное сиденье сбоку.

Печаевы ждали. Небольшие глаза Андрея с паутинками морщин вокруг них вопросительно расширились. Марина сидела с напряженным лицом.

Анатолий сглотнул слюну, несколько раз прогнал по горлу вверх-вниз кадык и потом проговорил:

– По рукам!

– Покупаешь? – На красном лице Печаева задрожала радостная улыбка. – Ты покупаешь? – переспросил Андрей и посмотрел на жену. – Он покупает.

Марина вздохнула и с благодарностью подумала о Хавине. Произнесла:

– По рукам.

Домой Печаевы ехали в хорошем настроении. Андрей, правда, был немного растерян и даже как будто расстроен, что придется расстаться с бизнесом, оторвать от сердца то, чем занимался многие годы. Но старался не показывать этого, удерживал на губах легкую улыбку.

Дни шли. Аспенский ничего не знал о договоренности между Печаевыми и Адаевским и потому старался загнать события в нужное ему русло. Не дожидаясь, когда у Вероники окончательно исчезнут следы от побоев, приказал:

– Приготовься! Завтра поедешь к Хавину. Ты должна до конца довести вопрос по проекту. Любой ценой! Меня не интересует, каким манером ты этого будешь добиваться. Меня интересует результат. Мне нужен положительный результат, мне нужны инвестиции. Я уже начинаю работу.

Вероника услышала это с трепетом в сердце. Новая возможность встретиться с Хавиным перевернула ее настроение. Сейчас ей было наплевать на проект мужа, главное – снова увидеть Павла. Аспенский усмехнулся, заметив в ней перемену. Положил на стол лист бумаги с адресом фирмы Хавина, бросил:

– Приведи себя в порядок.

Вероника поехала в дамский салон. Провела в нем целый день. В зеркале не узнала себя. Будто помолодела на десять лет. Выйдя, набрала телефон квартиры, где у подружки хоронилась Юлия. В трубке раздался незнакомый женский голос. Сообщил, что Юлия отошла в кафе. Вероника направилась в кафе, но дочери там не нашла. Подумала и решила подождать ее возле дома подружки. Подкатила, припарковалась и ждала в машине около часа. Когда та, в джинсах, кроссовках и легкой кофточке, появилась из-за угла, Вероника выскользнула из машины навстречу. Дочь с улыбкой бросилась к матери:

– Какая ты красивая, мама! Из салона? Значит, ты окончательно поправилась! Я так рада за тебя. – Она искренне радовалась, потому что ждала этого момента, чтобы скорее уехать из города и распорядиться собой, как ей хотелось.

Вероника обняла дочь, поцеловала в висок и они разместились на заднем сиденье автомобиля:

– Отец снова направляет меня по своим делам, – сообщила мать дочери. – И я согласилась.

В ответ Юлия ожидаемо вскинулась:

– Как ты могла согласиться? – выплеснула изумленно.

Вероника положила руку ей на колено и как можно спокойнее произнесла слова, которые ударили как обухом по голове, оглушили Юлию:

– Он направляет меня к Павлу Сергеевичу в Москву. Ну, к тому, какого ты видела в нашем загородном доме. Помнишь? – Мать не подозревала, как болезненно восприняла эту новость дочь.

Юлию обдало жаром, она покраснела до корней волос:

– Нет, это невозможно, мама! Этого никак нельзя делать! А твое решение? Ты же хотела положить этому конец! Или отец опять ударил тебя? Признайся, это так? – Сейчас ей больше всего хотелось, чтобы это было именно так, чтобы знать, что вновь во всем виноват отец.

Но Вероника покачала головой и дотронулась до щеки Юлии, а дочь отдернулась, словно прикосновение матери обожгло:

– Нет, Юлия, он не ударил меня, я сама не отказалась. Не смогла отказаться.

У Юлии от ревности перехватило дыхание, она застонала, чувствуя, как жаром охватило все тело, и даже губы горели огнем:

– Ты обещала, мама! Это унизительно! – Она не могла подобрать слова, которые могли бы убедить мать не ехать к Хавину.

Вероника вздохнула, воспринимая такое возбуждение дочери как заботу о ней:

– Успокойся, Юлия, – проговорила. – Я сама хочу встретиться с Павлом Сергеевичем. Для меня это не унизительно.

Слово «хочу», как бы наотмашь ударило Юлию, сердце заныло от новой волны ревности.

– Нет, нет, нет, мама, ты не должна этого делать! – Она закрутилась на сиденье и в запале не нашла ничего лучше, как бросить незаслуженные обвинения в лицо матери, надеясь, что это сможет ее остановить. – Вы сошли с ума с отцом! Вы помешались на деньгах! Ты такая же, как отец! У вас нет ничего святого!

В глазах у Вероники появилась грусть. Больно и горько слышать от дочери все это. Она бы хотела признаться ей, что, кажется, по-настоящему влюбилась в Хавина, но язык не поворачивался сказать об этом дочери. Ибо Вероника даже не надеялась, что у истории будет хороший конец.

А в голосе Юлии прозвучал почти что ультиматум:

– Если ты поедешь к нему, мама, так и знай, ты потеряешь меня. Не надо этого делать, мама. Умоляю, не надо.

Вероника прикоснулась к руке дочери, пытаясь унять, тихо выдохнула:

– Это совсем не то, Юлия, о чем ты думаешь, это все иное.