Три аксиомы

И еще одна особенность: Лешуконье — край бестележный. Телега считается сейчас признаком отсталости, но Лешуконье не достигло даже такой высоты и существует в доколесную эпоху; нет там дорог для колеса. Ездят зимой на санях по льду и по снегу, тогда всюду дорога, а летом — по воде. И только теперь лесорубам предстоит, минуя телегу, разом вступить в автомобильную эру.

Длинные километры

Хочу познакомиться с работой лесорубов, а в селе Лешуконском увидеть их так же невозможно, как в Москве. Тут райцентр. Конторы, где люди пишут бумаги и щелкают на счетах. Даже дрова сюда приводят в плотах по Вашке из далеких мест.

На лесоразработки единственная дорога — река. А из-за малой воды пароходы с потушенными топками сгрудились в кучу у пристани, сообщения нет. Как же попасть?

— Поедем на лодке с подвесным мотором! На четвертый день будем в Олеме, — предлагает директор Лешуконского лесхоза В. А. Трошин, хранитель двух миллионов гектаров леса и полумиллиона гектаров болот.

— До Олемы считается шестьдесят один километр. Как же на четвертый день? Лучше уж пешком. Скорее дойду, — говорю я.

— Ну нет. Речки на пути встретятся, их трудно переходить. А на лодке поедете барином, и багаж с собой можно взять. Не думайте, что шестьдесят километров в трое суток — мало. Пойдем против течения, да и на мель не раз сядем, опять же на ночевки придется останавливаться.

Мы привыкли считать километр величиной постоянной, всегда в нем тысяча метров, а вот, оказывается, километр километру рознь: одно дело на асфальте московских мостовых, другое дело в тайге. Пришлось сесть в лодку.

В Олему, довольно большое село, приехали в церковный праздник и увидели гулянье. Медленно и степенно двигалась по улице пестрая толпа старух, разодетых в извлеченные из сундуков старинные яркоцветные сарафаны — красные, желтые, лиловые, зеленые. Пели протяжную песню:

Распреми-и-илые де-евушки,Вы при-и-идите в гости к нам!

Потом останавливались и пускались в пляс, припевая:

Я вечор в гостях гостила,Во компаньюшке была.Самолучшего молодчикаСама себе взяла.

* * *

Бегут свинцово-серые тучи, не прекращается северный ветер. Холодно. Брызжет мелкий дождик. Поля, луга, леса стоят посвежевшие, словно умытые, оттого что на травинках и ветках светлыми бисеринками висят капельки водяной пыли.

Отправляется в путь из Олемы бригада плотогонов.

В наши дни на всех реках транзитного сплава плоты вяжутся машинами. Сплоточный станок сжимает бревна в цилиндрический пучок и стягивает железной проволокой. Из таких пучков и составляется плот. Все это делается быстро и экономно, с малой затратой труда.

Но цилиндрический пучок бревен погружен в воду на целым метр. Где же на летней Мезени взять метровую глубину? Ясно, что такой способ здесь не годится, и приходится поступать по старинке: штук тридцать-сорок плавающих бревен прижимают бок к боку и вручную связывают в плоский однорядный квадрат — «плитку». Для скрепления служит стариннейший материал — длинные и гибкие ивовые ветви.

На однорядную «плитку» делается еще накат — бросают штук двадцать поперечных бревен. «Плитка» погружается в воду сантиметров на 15, и только при толстых бревнах, что на Мезени бывает редко, — на 20 сантиметров. Вот при какой малой глубине способны плыть плоские плитки, не задевая речного дна.

Канатом соединяют плитки в пары. Пять или шесть пар счаливают вместе — получается плотик шириной метров в пятнадцать, длиной около сорока метров. Он содержит 130–150 кубометров древесины и называется «паромом». А когда десяток паромов свяжут воедино, тогда назовут буксирным плотом, и поведет его пароход или катер.

Но сейчас паромы не счаливаются в плоты. Они идут по недоступной для пароходов реке самосплавом, силою течения. Но идут не вслепую и не становятся полностью игрушкой стихии. Плывут на пароме обычно два человека и вносят поправки в курс энергичными взмахами гребков — гигантских весел, приделанных спереди и сзади. А иногда отталкиваются шестами, чтобы течение не навалило на мель.

Одному парому плыть небезопасно: сядет на мель или еще какая приключится авария, — двум человекам справиться трудно. Поэтому плотогоны работают бригадами, гонят сразу шесть паромов и и случае беды помогают друг другу.

В бригаде шесть олемских парней, четыре девушки и бригадир — опытный лесоруб и сплавщик. Бригадиру — тридцать лет, все остальные в жизнерадостном восемнадцатилетнем возрасте, когда хочется совершать подвиги и ставить рекорды, а любая трудность переживается как интересное приключение. Юношу Григория Лешукова, например, радует и приводит в спортсменский восторг то, что идет он на пароме один, а не вдвоем:

— Доплыву, доведу! Не в первый раз. Уже ходил один и нигде на мель не садился.