Три дня до смерти (СИ)

За последние два дня произошло так много событий, которых Товин никак не мог предусмотреть в своем плане. Я очнулась в другом теле, чем планировалось, — случайный, хотя и необъяснимый поворот событий — так что мы с Вайятом сразу не попали в тюрьму на время действия договора. Находясь в мире, я сумела собрать больше доказательств грядущей смены власти и выяснила, что Товин — предатель. По пути я причиняла боль людям — мое сердце всё ещё болело за Алекса — но стоила ли она того? Вся эта боль, как физическая, так и моральная, только ради того, чтобы не допустить пересечения Предела?

Я прошлась по комнате, сцепив руки за спиной. В воздухе витали мелодии гармонии и покоя, не совсем настоящая музыка. Раньше я этого не замечала, и всё же казалось, что фоновый шум всегда был здесь — часть жизни эльфов, которые жили в подземной пещере и охраняли врата в ад.

Это звучало абсурдно, но не более, чем мысль о двадцатидвухлетнем парне, который зарабатывал на жизнь неофициальными ордерами на вампиров, гоблинов, полукровок и оборотней. Или о двадцатисемилетней барменше и студентке колледжа, которая вовремя совершила самоубийство, чтобы душа убитой девушки овладела её телом. Почему это тело? Почему Чалис, а не охотница, которую выбрал Товин?

Ответ, вероятно, был в её прошлом, но он был стерт — за исключением бумажных копий, которые запросил Вайят. Стоило ли выяснять её историю? Действительно ли это имело значение, почему именно Чалис? На самом деле не тогда, когда обладание ею было чистой удачей. Первая палка в колесо Товина.

Пройдя от кровати до дальней стены, я заметила тень у двери и остановилась. Вайят стоял в проходе, половина его тела всё ещё была прикрыта занавеской. Цвет его лица снова стал нормальным. Он уже не выглядел в шоке от потрясения и казался почти застенчивым, что проявлялось как в его полуулыбке, так и в опущенных плечах.

— Я могу войти? — спросил он.

— Ты уже на полпути. С таким же успехом можно пройти и оставшуюся часть.

Он так и сделал, но держался поближе к двери. Десять футов пустого пространства разделяли нас, но с таким же успехом это могло быть и десять миль. Вайят переминался с ноги на ногу, оглядывая комнату. Моё внимание то и дело возвращалось к его груди — к вздымающимся идеально подтянутым мышцам, блестящей от ароматного масла коже и отсутствию шрамов последних дней, смытых магией гномов. Жаль, что у гномов не было масла, чтобы залечить и внутренние повреждения.

— Ты права, — сказал он. — Товин манипулировал всем этим, и, сидя и барахтаясь в жалости к себе, я позволяю ему манипулировать мной снова. Я больше не буду этого делать, Эви. Возможно, ещё не вижу выхода из сложившейся ситуации, но если это действительно наш последний день вместе, я хочу провести каждую секунду с тобой.

— Желательно не подраться?

— Всё, что хочешь, кроме драки.

— У тебя что-то ещё на уме?

Он не ответил. Не так давно он сказал, что я похожа на богиню. Даже несмотря на пятно от вина и наш последний спор, это чувство отразилось на его лице. Я вспомнила вчерашний поцелуй. Жар его губ, его пряный вкус. Как колотилось мое сердце и как сильно это тело его хотело. Потом вспомнила тот момент, когда память победила желание, и я отстранилась. Чёрт бы побрал Келсу за то, что она сделала.

Так много слов вертелось у меня на языке. Причины, почему да и почему нет. Слова утешения и слова, чтобы заставить его замолчать. Восстав однажды из забытья, я не знала, чего хочу, поэтому выбрала молчание. Слова казались бесполезны, в то время как мой разум оставался неуверенным, затуманенным страхом и нерешительностью — двумя слабостями, которые я презирала, как в себе, так и в других.

Я присела на краешек огромной, покрытой шелком кровати. Прозрачное платье шуршало вокруг моих лодыжек. Ответный шорох ткани сопровождал Вайята, шедшего через всю комнату. Он опустился на колени передо мной, теперь уже на уровне глаз, теплые руки мягко обхватили мои бедра чуть выше колена. Прикосновение его кожи, одновременно невинное и настойчивое, отпустило этих проклятых бабочек. Жар пронзил мой живот, столь же желанный, сколь и незваный.

— Ты знаешь, что у меня на уме, Эви, — проговорил он хриплым голосом, от которого у меня заколотилось сердце. Ониксовые глаза, казалось, смотрели прямо сквозь меня. Я хотела спросить, что он там увидел, может ли он читать меня лучше, чем я сама. Мог ли он увидеть настоящую Эви, похороненную глубоко внутри? Ту, которую он так любил?

Я облизала губы, во рту пересохло. Вайят принял это за приглашение. Закрыв глаза, я позволила ему поцеловать себя. Мягко, но настойчиво он прижался к моим губам. Никаких клацающих зубов, никаких тормозящих стальных прутьев. Только мы и покалывающий жар везде, где мы соприкасались. Пальцами он погладил горло и вернулся назад, чтобы запутаться в моих волосах. Я приоткрыла губы, позволяя ему завладеть моим ртом, и на мгновение мы разделили одно дыхание. Языком он прошелся по верхней губе, посылая восхитительные покалывания по животу.