Три дня до смерти (СИ)

Я раздвинула колени, позволяя Вайяту приблизиться. Он двинулся вперёд. Хлипкий материал нашей одежды создавал скудный барьер. Я почувствовала жар его возбуждения у внутренней стороны бедра. Дрожь пробежала по моей груди, вниз к ногам, но она не принесла никакого тепла — только бодрящий холод и слабый вскрик глубоко в горле.

Ваяйт углубил поцелуй, неверно истолковав этот звук. Попыталась встретить его язык своим, но больше не чувствовала жара. Я ощущала только холод и новую, ужасную боль глубоко внутри. Вайят провел прохладными пальцами по моей спине. Погладив его обнаженную грудь, в ответ я услышала тихий стон. Ваяйт приласкал чувствительное местечко на моей спине.

Ничего не почувствовала. Фантомная боль пронзила мой живот, от пупка до позвоночника. Я чувствовала холодную кожу по всему телу и гнилостное дыхание на лице. Страдание и смерть входили и выходили из меня жестокими ударами. Воспоминания о пытках, так невинно разбуженные любовью человека, который рисковал своей жизнью и променял свою свободу воли на меня.

Я вздрогнула. Вайят прервал поцелуй. Теплыми руками обхватил мои щеки. Смахнул слезы, которых я не почувствовала. Я схватила его за запястья и сжала. В груди у меня все сжалось. Ноги дрожали. Я не открывала глаз.

— Эви?

Сосредоточившись на дыхании, я сдерживала эти воспоминаний, чтобы не разбиться на осколки. Не могла погружаться в них, не тогда, когда Вайят держал меня в своих объятиях. Если бы это сделала, то никогда больше не увидела бы его, только гоблина. Я бы не смогла почувствовать кожу Вайята, попробовать его губы на вкус, узнать его прикосновения, не вспоминая вновь всё со мной произошедшее.

— Пожалуйста, Эви, посмотри на меня.

Боль в его голосе, так похожая на ту, что слышала, когда умирала, вывела меня из оцепенения. Я открыла глаза и сморгнула слезы. Его щеки пылали, как две розы, что подчеркивало бурные эмоции, бушевавшие в его глазах. Всё его тело, казалось, вибрировало.

— Прости, — прошептала я.

Он побледнел, и на мгновение мне показалось, что он сейчас расплачется.

— Ты извиняешься? Эви, нет.

— Я хочу, Вайят.

— Это не твоя вина.

Правдивые, во многих отношениях слова, но всё же слишком банальные, вызвали у меня совершенно непредсказуемую реакцию. Вместо того чтобы подавить свои эмоции, я взорвалась от ярости. Она бурлила из места, о существовании которого я и не подозревала, такая же обжигающая и разрушительная, как магма. Мое лицо вспыхнуло, и я оттолкнула Вайята дрожащими руками. Он отшатнулся назад, не приготовившись, и упал на задницу с удивленным криком. Встав, я отошла в другой конец комнаты, шлепая босыми ногами по каменному полу. Сжала кулаки, но не смогла остановить дрожь.

— Эви…

— Только не говори мне, что это не моя вина, Вайят. — Повернулась к нему лицом. — Это моя вина, потому что я чертовски сильнее этого!

Он не двигался, застыв на полу от вспышки моей ярости. Я не могла прочесть выражение его лица, да и не пыталась. К чёрту то, что он чувствовал; дело было не в нём. Дело было даже не во мне. Речь шла о проклятом гоблине и о том, чтобы выбросить это чёртово воспоминание из головы.

— Помнишь тех полукровок, которых мы взяли прошлым летом? — спросила я, слова лились из моего рта. — Помнишь, как один из них держал меня и систематически ломал каждый палец на моей левой руке? Я исцелилась и пошла дальше. Или кота-оборотня, который ударил меня ножом два года назад, или все сломанные кости, когда меня столкнули с трехэтажного здания три Рождества назад?

Это то, что я делаю, Вайят, я излечиваюсь. Прихожу в себя и продолжаю жить своей жизнью. Чёрт, на этот раз мне даже не пришлось лечиться. Судьба просто дала мне новое тело и сказала «развлекайся снова, подруга». Она даже была достаточно жестока, чтобы дать мне тело, которое настойчиво даёт мне знать о том, как мы подходим друг другу голыми, но я даже не могу поцеловать тебя, не вспомнив этого грёбаного гоблина. Чёрт возьми!

Вайят медленно встал, но ловко держался на расстоянии. Мои кулаки ныли от желания врезаться во что-нибудь мягкое, а он был единственной доступной мишенью. Я сжимала и разжимала их, впиваясь ногтями в ладони. Комната накренилась. Я цеплялась за свою ярость — единственный спасательный круг, удерживающий меня от разрушения

— Почему я должна это помнить? — прошептала я, обращаясь с мольбой ко всем существующим богам и надеясь на ответы, чтобы понять, почему сменила забвение на чистилище, а беспамятство — на воспоминания о живом аду.

— Как бы я хотел забрать все эти воспоминания обратно, — сказал Вайят. — Их все. Стереть всё, что произошло в той камере, но я не могу.

— Чтобы ты мог целовать меня, не вызывая в памяти прожитое? — прорычала я.

— Нет, Эви. Потому что я не смог спасти тебя от этого в первый раз и потому что теперь заставляю тебя пережить это снова. Ты этого не заслуживаешь.

— Может, и заслуживаю.

У него отвисла челюсть.

Я не дал ему шанса.