Три дня и вся жизнь

Она подняла тазик и выставила его на пол в коридор, потом вернулась и, несмотря на сильный ветер, распахнула створку окна, чтобы проветрить. В комнату ворвался холодный воздух. Антуан заметил у матери на лбу вертикальную морщинку – верный признак озабоченности.

Она повернулась к сыну:

– Тебе получше, да?

И, не дожидаясь ответа, взяла с ночного столика бутылочку с лекарством и накапала его в кофейную ложечку.

– Все этот каплун… Я его выбросила. Как можно торговать таким мясом!

Антуан не реагировал.

– Ну-ка! – сказала она. – Это от несварения, тебе станет лучше.

Упоминание о простом расстройстве желудка привело Антуана в недоумение и озадачило. В задумчивости он проглотил лекарство. Он не был уверен, что понимает, что происходит.

Госпожа Куртен закупорила флакон.

– Я сварила бульон, сейчас принесу тебе чашку.

Она сказала про каплуна, а Антуан помнил, что почти не притронулся к нему. И потом, если он заболел несварением, ведь мать тоже ела, почему же она не заболела?

Антуан попытался восстановить события, но в голове стоял сплошной туман. Он не мог отчетливо отличить реальность от того, что ему, должно быть, приснилось. Он встал. Ноги подкосились, он потерял равновесие и схватился за край кровати. Он подумал про Валентину. Она была частью сна или реальности? Он снова увидел ее, стоящую перед ним, когда он пытался завязать шнурки, он поспешил встать, но упал на кровать, как сейчас…

Потом был рождественский ужин, а потом господин Дэме, который обхватил его за пояс. А после еще поиски в государственном лесу и лесу Сент-Эсташ…

Антуан закрыл глаза, переждал, чтобы прошла дурнота, и сделал новую попытку. Опираясь о стены и мебель, он выбрался в коридор, толкнул дверь в ванную, открыл аптечку.

Пусто.

Он прекрасно помнил, что, прежде чем уснуть, видел разбросанные по ночному столику лекарства, некоторые даже упали на пол… Где они теперь?

Он с трудом вернулся к себе в комнату.

Вытянуться в постели было облегчением.

– Возьми…

Госпожа Куртен принесла ему кружку дымящегося бульона на подносе, который осторожно пристроила на кровати.

– Мне не очень хочется, – слабо воспротивился Антуан.

– Еще бы, с несварением всегда так, очень долго чувствуешь недомогание, ничего в рот не лезет.

Антуана беспокоило, что он слышит звук телевизора в гостиной. Включать его вот так, средь бела дня, не входило в привычки госпожи Куртен, можно даже сказать, она этого не поощряла. Телевизор превращает людей в идиотов.

– Доктор Дьелафуа обещал заглянуть вечерком, посмотреть, все ли в порядке. Я сказала, что совершенно незачем, ты прекрасно себя чувствуешь, все же не стоит паниковать из-за простого несварения! Но ты ведь знаешь, что он за человек, уж такой добросовестный… Так что он придет…

Госпожа Куртен копошилась в комнате, ходила от письменного стола к окну, снова закрывала уже закрытую дверь, попусту суетилась, старалась взять себя в руки. И ее видимое замешательство не вязалось с твердым и уверенным голосом, которым она продолжала:

– Каплун с душком, уж не знаю, понимаешь ли ты! Вы мне еще попомните!

Антуан заметил, что мать избегает произносить имя Ковальски. Абсолютно в ее духе: если о чем-то не говорить, то этого как будто не существует.

– К тому же, – снова заговорила госпожа Куртен, – несварение – это не дело государственной важности! Я так и сказала доктору Дьелафуа. Он все твердил про больницу, вот еще, потом дал тебе рвотное, и дело с концом.

Казалось, она призывает его в свидетели в этом деле.

– Руминаторное средство, или как там оно называется, это пожалуйста… Ладно, так ты не хочешь бульона?

После этих долгих объяснений – Антуан так и не понял, к чему она клонит, – госпожа Куртен неожиданно заторопилась вниз.

– Погасить свет? Тебе лучше поспать. Сон – лучшее лекарство… Отдых!

Она выключила свет и закрыла дверь.

В погруженной в полумрак комнате слышался только вой усиливающегося ветра – наверное, начиналась буря.

Антуан попытался собрать воедино обрывки того, что он услышал и понял. Лекарства, исчезнувшие с его ночного столика, приход доктора, вмешательство матери… К чему все это ведет?

Он уснул.

Его разбудил звонок в дверь.

Он не знал, просто ли он задремал или проспал довольно долго. Откинув одеяло, Антуан встал и подошел к приоткрытой двери. Он узнал голос доктора.

Госпожа Крутен прошептала:

– Может, пускай лучше спит?

Но на лестнице уже слышались шаги доктора.

Антуан снова улегся, повернулся на бок и закрыл глаза.

Доктор вошел и долго неподвижно стоял возле кровати. Антуан, напряженный, пытался справиться со своим дыханием. Как дышат, когда спят? Он выбрал медленный протяжный ритм – как ему показалось, подходящий для спящего.

Наконец доктор подошел и сел на краешек постели, точно на то же место, где Антуан увидел его при первом визите.

Антуан слышал стук собственного сердца и завывание ветра за окном.

– Если у тебя какие-то неприятности, Антуан…

Доктор говорил тихо, сдержанно, задушевно. Антуану приходилось напрягать слух, чтобы различить слова.