Двое мужчин, разделенных расстоянием бо́льшим, чем позволял сад господина Лемерсье, будут пересекаться весь вечер, не замечая друг друга. Кажется, даже отдавая ему распоряжения на фабрике, господин Вейзер называл господина Мушотта не иначе как «бригадир».
Что же касается его жены, для Антуана она по-прежнему оставалась тайной, даже нонсенсом. Святоша с фигурой манекенщицы говорила мало, улыбалась редко, что придавало ей обманчивое сходство с оперной дивой или равнодушной красавицей, в чем Антуан усматривал определенные формы истерии.
– Здравствуйте, доктор…
– Эй, привет, док!
Эмили, белокурая и улыбающаяся, осторожно, точно нежный плод, держала пластиковый стаканчик. Тео доел сосиску и теперь облизывал пальцы. Антуан давно их не видел, как-то не приходилось. Он поцеловал Эмили. Тео бумажной салфеткой неловко вытер руку и протянул ему. Он был в модных рваных джинсах, обтягивающей куртке и остроносых туфлях. Весь его вид вопиял о том, что он не намерен причислять себя к этой деревенщине, что он из другого теста. Тео отошел, прихватив их с Эмили стаканы.
В присутствии девушки Антуан чувствовал себя скованно, она всегда как-то странно смотрела на него.
– Как я тебе? – с любопытством спросила она.
Антуан затруднился бы ответить. Она выглядела так, будто хочет задать ему вопрос. Или удивлена тем, как он говорит, каким стал.
С годами Эмили все больше походила на мать, к которой продолжала испытывать страстную привязанность. Поэтому в том, что они так похожи, не было ничего удивительного. Таков уж Боваль, город, где дети похожи на своих родителей и ждут, чтобы занять их место.
Они обсудили праздник. Антуан спросил, как она живет. Работает в банке «Креди Агриколь» в Мармоне.
– Обручена, – похвасталась она, продемонстрировав кольцо.
Ах да, Боваль к тому же город, в котором еще обручаются.
– С Тео? – спросил он.
Эмили расхохоталась, прикрыв рот ладонью.
– Нет, – ответила она, – конечно не с Тео.
– Откуда мне знать, – пробормотал Антуан, раздосадованный тем, что его вопрос прозвучал так нелепо.
Она снова показала кольцо.
– Жером сержант сухопутных войск. Он служит в Новой Каледонии, но к сентябрю ждет перевода во Францию. Тогда мы поженимся.
Антуан почувствовал странный укол ревности. Не оттого, что в ее жизни есть мужчина, а оттого, что сам он никогда в эту жизнь не входил. Даже прежде, в коллеже, они никогда не были парой. У него сложилось впечатление, что он упустил все возможности, не числился среди тех мужчин, которых она считала привлекательными, а остался среди тех, с кем общаются только потому, что знакомы всю жизнь. Когда Антуан вспомнил, как часто, когда он был подростком, Эмили становилась предметом его фантазмов, его это даже обидело. Он был тогда просто помешан на ее белокурых волосах. Антуан покраснел.
– А ты? – спросила она.
– Вроде того… Мне надо пройти практику, окончить интернатуру, а потом мы уедем… В гуманитарную миссию.
Эмили многозначительно кивнула. Гуманитарная миссия – это хорошо. По ее лицу было видно, что для нее это понятие не имеет никакого смысла, одни слова, однако нравственная коннотация заслуживает уважения. Разговор иссяк. О чем говорить? Между ними было столько же невысказанного, сколько и воспоминаний. Они смотрели на сад, на шумных смеющихся гостей, на дымящее барбекю, слушали музыку, звучащую из расставленных вдоль дома колонок. На стенах, под свежей штукатуркой, еще виднелся старый след, отмечавший уровень, до которого когда-то поднялась вода.
Вернулся Тео с пластиковыми стаканчиками. Они продолжили разговор втроем, так, общие фразы. Антуан вдруг снова увидел их на церковной паперти вечером после рождественской службы. И опять подумал о драке, завязавшейся после того, как Тео пустил свою мерзкую сплетню…
Глядя в сторону, он отхлебнул вина.
В Бовале он неизбежно должен был вернуться мыслями к концу памятного девяносто девятого года. То, что тогда случилось, относилось к другой жизни. Даже Боваль перевернул страницу. Но поскольку тайна исчезновения Реми Дэме до сих пор так и не прояснилась, угли тихонько тлели, и любое дуновение могло пробудить их. Находясь среди этих людей, Антуан чувствовал себя под угрозой, все было насыщено знаками, подлежало толкованиям, служило источником тревоги…
– Антуан!..
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы узнать Валентину, которая, похоже, прибавляла по килограмму в год. Она в раздражении обернулась к вопящему карапузу: прекрати, я тебе сказала! И резко отмахнулась, словно отгоняя назойливую муху. Молодая женщина держала на руках малыша, жующего горсточку чипсов. Муж, ладный малый с комплекцией лесоруба и дурными зубами, по-хозяйски обнял ее за плечи.
Антуан продолжал пожимать протянутые руки, с кем-то обменивался поцелуями. Тео находился поблизости, как будто хотел что-то сообщить и ждал удобного момента. Поверх чужих плеч они постоянно встречались взглядами, пока наконец Тео не склонился к его уху:
– Я вроде тебя, они все мне отвратительны…
– Нет, я не…
Тео хмыкнул:
– Да ладно тебе. Здесь все такие козлы…