Три дочери Евы

Повернув за угол, она с удивлением увидела группу людей с зажженными свечками в руках. Какой-то пикет. Подойдя, она заметила, что на тротуаре лежат фотографии и цветы. Взгляд ее выхватил из темноты плакат с надписью «Помни Сребреницу».

Она смотрела на лица погибших – отцов, сыновей, мужей; один юноша напоминал ее брата Умута, каким тот был перед арестом.

Среди участников пикета она заметила Мону, та была в ярко-красном хиджабе, покрывающем голову и плечи, и держала в руке свечу. Мона тоже заметила Пери и подошла к ней.

– Как грустно, – вздохнула Пери, указывая на фотографии погибших.

– Геноцид – это не просто грустно, – откликнулась Мона. – Это отвратительно! И мы никогда не должны забывать. – Она помолчала, а потом вдруг добавила, с каким-то новым интересом взглянув на Пери: – Почему бы тебе не присоединиться к нам?

– Да, конечно! – кивнула Пери.

Она взяла свечу, фотографию юноши, похожего на ее брата, и встала рядом с другими участниками пикета. Ночь окружала их, точно темные воды огромной реки.

– Здесь только студенты-мусульмане? – спросила Пери.

– Нет, не только. Пикет организовал мусульманский студенческий совет, но поддержать нас пришли и другие. Из семинара Азура тоже есть. Смотри, вон Эд.

Да, это был Эд. Пери подошла к нему, чтобы поздороваться, а Мона побежала по своим организаторским делам.

– Привет, Эд.

– Привет, Пери. Похоже, я здесь единственный иудей. Точнее, полуиудей.

Решив использовать упоминание о его вероисповедании как повод перевести разговор на тему, занимавшую ее сильнее всего, она сказала:

– Ты не сочтешь меня слишком любопытной, если я спрошу, почему ты выбрал семинар, посвященный Богу?

– Главная причина – Азур. Этот человек изменил мою жизнь.

– Вот как?

Пери вспомнила, как Эд и профессор обменялись понимающими взглядами.

– В прошлом году он очень помог мне. Я собирался порвать со своей девушкой.

– И он отговорил тебя?

– Не совсем. Он посоветовал мне попытаться ее понять. Мы с ней начали встречаться еще в старших классах. Но в последнее время она очень изменилась. Ударилась в религию. Стала просто неузнаваема.

Она хотела жить в полном соответствии с Торой, а он хотел заниматься наукой, пояснил Эд. Расхождение в их жизненных ценностях становилось все более непреодолимым, и пропасть между ними росла. Казалось, разрыв неизбежен.

– И тогда я пошел к Азуру. Сам не знаю почему. Вроде бы в такой ситуации следовало пойти к раввину или кому-то в этом роде. Но я обратился к профессору Азуру и, как выяснилось, не ошибся.

– И что он тебе сказал?

– Ты знаешь, он дал мне очень странный совет. Сказал, я должен слушать все, что она говорит, в течение сорока дней. То есть одного месяца и десяти дней. Не очень большой срок для того, кто любит. Еще он сказал, что мы должны вместе встречать Шаббат. В общем, посоветовал мне войти в ее мир и постараться принять его. Не спорить, не возражать, не комментировать.

– Ты так и поступил?

– Да. Хотя это было ужасно трудно. Когда я слышу чушь – прости, но я не могу назвать иначе все эти религиозные бредни, – мой разум восстает. Но Азур сказал: судить – это дело судей, а не философов. Философы не судят и не осуждают. Они понимают. Да, но на этом дело не закончилось, – усмехнулся Эд.

– А что еще случилось?

– Когда истекли сорок дней, Азур позвал меня и сказал, мол, ты молодец, а теперь очередь твоей девушки. Следующие сорок дней ты будешь говорить, а она – слушать. Пусть пройдет через религиозную детоксикацию.

– И она согласилась… молчать и слушать тебя?

– И не подумала, – покачал головой Эд. – В конце концов мы расстались. Но Азур пытался научить меня пониманию, и я благодарен ему за это.

Незыблемое доверие ученика к учителю, прозвучавшее в его словах, задело Пери.

– Но мы же не философы. – Она пожала плечами. – Мы всего лишь студенты.

– Видишь ли, в чем дело. Все преподы относятся к нам снисходительно, за исключением Азура. Он говорит с нами, как с равными. И считает, что, какую бы профессию мы ни избрали, мы все должны стать философами.

– Не слишком ли многого он требует от обычных студентов?

Эд пристально взглянул на нее:

– Ты не обычная. Да и вообще, обычных людей не бывает.

Она не ответила, лишь плотнее сжала губы.

– А тебе что, не нравится Азур? – спросил Эд.

– Да нет, не то чтобы не нравится… – Пери запнулась и судорожно сглотнула. – Просто… Иногда мне кажется, что он ставит над нами какой-то эксперимент. И от этой мысли мне делается не по себе.

– Даже если он действительно ставит эксперимент, какая разница? – возразил Эд. – Благодаря этому эксперименту моя жизнь изменилась. К лучшему.

Начался дождь, легкая морось в любую минуту могла перерасти в настоящий ливень. Пикет решили перенести на другое время. Участники стали расходиться, унося с собой плакаты, фотографии и свечи. Мона озабоченно сновала туда-сюда.

На прощание Пери протянула Эду руку, но он, словно не заметив этого, привлек ее к себе и обнял:

– Не переживай, все образуется. И не сомневайся в Азуре, он замечательный.