Три доллара и шесть нулей

– Мы на Терновском рынке пяток кило судаков купим, да и все, – сообразил Струге. – Я тебе обещаю – этой ночью выйдем на сома. Мне говорили, что на Белом озере сом ночью хорошо берет. Завтра багажник от мяса проседать будет...

Пащенко промолчал. Подойдя к берегу, он скинул резиновые шлепанцы, спрыгнул в воду и подтянул лодку.

За два дня они переговорили обо всем. И никак не могли насладиться этим пьянящим воздухом, отсутствием проблем и бесконечной свободой. Завтра это все закончится, но это будет завтра. А сегодня впереди целый вечер, ночь, посвященная рыбалке и... И опять эта свобода, сочный воздух и отсутствие неприятностей.

Захватив садок с рыбой, Антон выдернул из сосны нож и отправился к воде сдирать с улова чешую, а Вадим, вооружившись спичками и обложившись грудой хвороста, стал мастерить костер.

– Слышь, Вадя, позавчера, перед самым отъездом, со мной неожиданно приятный случай произошел.

– Ну да? – усомнился Пащенко. – Разве такое бывает?

Костер он разжигал всегда, едва друзья оказывались на ночной рыбалке. Струге для этого был непригоден. В руках судьи либо гасли спичи, либо разваливались дрова, либо улетала из-под них бумага.

– Мне домой Николаев позвонил. – Из темноты, у самой воды, слышался голос судьи и треск счищаемой чешуи. – Поздравил с присвоением очередного, третьего классного чина. Я вот не понял, рябой до Лукина не доехал еще, что ли?

– Как же, не доехал...

Треск чешуи прекратился.

– Не понял.

– Доехал. – Пащенко озирался в поисках бумаги, которую, как ему показалось, он только что приготовил. – Но я доехал вперед рябого. Показал вашему Лукину запись, спросил, на имя кого писать благодарность областному суду за помощь, оказанную при поимке опасного преступника, – на имя председателя Верховного Суда или полномочного представителя Президента в нашем округе.

– Чего?..

– Он сказал, что на имя председателя Верховного Суда. Я так и написал: «Выражаем особую благодарность Терновскому областному суду и его председателю Лукину Игорю Матвеевичу за мужество и высокие моральные принципы в деле обеспечения законности оперативных мероприятий, проводимых следственными органами прокуратуры». Точка. Подпись областного прокурора, печать гербовая, угловая, исходящий, остальные прибамбасы... В Москве пусть понимают, как хотят понять. Мало ли как Терновский областной суд законность следственных мероприятий обеспечивает? А Лукин теперь знает, как... Слушай, где у нас бумага?

Не услышав ответа, еще раз осмотрел место вокруг себя.

– Струге, где у нас бумага?!

– В рюкзаке! Где ей еще быть? Где ты чересчур сообразительный, а чтобы бумагу по нужде найти...

– Да мне костер разжечь, – пояснил Пащенко, ковыряясь в полной темноте в рюкзаке.

Через два часа, насытившись свежей ухой, они сидели у костра, разглядывая друг на друге мечущиеся блики. Этот покой и тишина вокруг казались настолько нереальными, что не верилось в завтрашний день. Но завтра случится только завтра.

– Рябой, наверное, уже все ноги сбил в поисках картины, – проговорил Пащенко.

– Перед ним никто не виноват. Его не враг заставил хамить, сам решился. Пусть теперь оттянется по-настоящему. – Струге поворошил кривым сучком угли, вспоминая снисходительное выражение лица «федерала». – Засранец... С судьями так разговаривать... Нашел ровню...

– Это все хорошо, но ведь Гойю нужно куда-то вешать, – заметил Вадим. – Не можем же мы оставить ее себе и вечерами, тайно собираясь, любоваться на этого пузатого уродливого ныряльщика?

– Не вопрос. Позвонишь в Питер. Попросишь барышню соединить тебя с начальником города... Мол, хочу личный подарок сделать юбиляру к трехсотлетию. Поведаешь мэру города на Неве, что при осмотре дома Полетаева тобою обнаружена картина, написанная живописцем Гойей. Первым, мол, сообщаю... Там это любят. Потом – пресс-конференция, где ты в форме, вспышки фотоаппаратов... Ты держишь в руках «Ныряльщика» и передаешь его в руки директора Эрмитажа. Отныне все главные роли – твои. Заместитель прокурора Санкт-Петербурга, прокурор... Лидер партии «Народ и Закон», «Мерседес» с мигалкой, отдельный кабинет в Смольном... Кандидатская гонка в выборах на пост...

– Вот здесь – стоп, – оборвал Пащенко. – До слова «кандидатская» все шло хорошо. А у тебя все это мое богатство из хаты не вынесут, пока мы тут на сома ходим?

– Я что, по-твоему, дурак, прокурор? Гойю дома оставлять... Скажешь тоже... Саша-то с Рольфом к маме на выходные направилась...

– Она здесь, что ли?.. – обомлел Пащенко.

– А где ей еще быть?

С минуту они смотрели друг на друга не мигая. Потом вскочили и, сбивая друг друга, метнулись к рюкзаку. Вонзая руки внутрь брезентового мешка, они выбрасывали оттуда свитера, снасти, консервы, веревки...

Когда рюкзак упал на землю сползшей со змеи кожей, Струге уставился на прокурора немигающим взглядом.

– Костер сразу занялся, ущербный?

– Ох ты, черт, неприятность-то какая... Темень же, хоть глаз коли... Горе-то какое...

Струге вернулся к костру, лег на синее армейское одеяло и сунул в рот сигарету.