Три доллара и шесть нулей

Приди с таким сценарием на «Wаrner Brothers» или «Orion», тебя прямо из студии в принудительном порядке увезут к психиатру. Не знают буржуи правды жизни, не знают... У них в фильмах что ни консультант по ядерной безопасности – то обязательно длинноногая блондинка двадцати двух лет. Если фугас – то обязательно с настенными часами, причем они останавливаются обязательно за одну секунду до взрыва. Если стреляют в «нашего» – с десяти метров из тридцати автоматов – ни царапины! А вот если в гада нехорошего... Да с первого раза! Причем пуля сначала в цистерну со сжиженным эфиром попадет, а уже потом, через нее, в голову. Между глаз. Потом, конечно, все горит. Не без этого... Правда, после пожара того гада приходится еще ловить и добивать на трех километрах пленки. Но это так, для тех, кто с первого раза не понял, что нет места на земле несправедливости и беззаконию. Скукотищща...

А вот так, чтобы от души... Чтобы вместе с терновскими педиками, в одном автобусе... Чтобы палками по спине и заднице... Чтобы оштрафовали на тридцатку да выпустили... Знали бы эти режиссеры, что весь кайф заключается не в том, чтобы из «вальтера» вертолет сбить, а чтобы вовремя его в канализацию сбросить! Вот это жизнь! Это по-нашему...

Забыв, где находится, Полетаев с яростью плюнул под ноги.

Раздался короткий свист, и палка омоновца с треском опустилась на его кожаный пиджак...

Глава 6

До встречи с Хорошевым оставалось около часа, когда в кармане Пащенко проиграла увертюра к «Лебединому озеру». Ловко, словно «кольт» из набедренной кобуры, Вадим выдернул телефон, посмотрел на определитель, изобразил разочарование по поводу увиденного и прижал трубку к уху.

– Говорите!

– Это Гранцев!

– Какой Гранцев?..

– Ну, ваши люди меня насильно привезли в прокуратуру, а потом я сам ушел. Вспомнили?

– Я помню многих, кого мои люди привозили, но вот чтобы они потом...

– Да переводчик это наш! – раздраженно вмешался Струге, который в тишине кабинета очень хорошо слышал весь разговор.

Бросив на Пащенко недовольный взгляд, Антон забрал у прокурора телефон.

– Здравствуйте, Гранцев! А меня вы вспомнили?

– А! Да, да, конечно! Вы меня извините, что отрываю вас от дел, однако я снова перечитал рукопись Бауэра...

– Вы сделали вторую копию? – изумился судья. – А вы в курсе, что по этому поводу вам можно задать пару вопросов?

Гранцев принес тысячу извинений и сознался, что его попутал бес, отвечающий в его душе за профессиональную деятельность.

– Я вам обязательно ее верну, можете верить мне на слово! Я переписал текст на тот случай, если не смогу вам помочь, но буду в силах сделать это, посидев в спокойной обстановке вне кабинета, пахнущего толстыми папками со слежавшейся бумагой...

Так вот, я снова перечитал записи Бауэра и пришел к интересным выводам. Вы в течение этого часа свободны?

– Только сорок минут от него, – посмотрев на часы, ответил Струге.

Гранцев прибыл так быстро, что Антон даже не успел опустить в предложенный Милой стакан чая пластик лимона. Профессионал в деле, но совершенно рассеянный в быту, переводчик вошел в кабинет прокурора, сжимая в одной руке тонкую папку, а в другой – несколько купюр. Судья сделал вывод, что Гранцев, не желая терять драгоценные мгновения, примчался в прокуратуру на такси.

Теперь он чувствовал себя в прокурорском кабинете как рыба в воде. Махнув рукой транспортному прокурору, от чего у последнего взметнулась вверх бровь, он распахнул на столе папку и стал водить по тексту деньгами как указкой.

– Понимаете, я, переведя записи, вначале решил, что это бессвязные для постороннего глаза слова, смысл которых известен лишь автору. Однако потом мне пришло в голову, что Бауэр, пытаясь закамуфлировать текущие события и будущие планы, заменял их цитатами немецких авторов разных лет. Вот, посмотрите, Антон Павлович...

«Позднее, когда наступила полная темнота, Хайни Хаузер вышел на дорогу, приподнял чужака и потащил его по размокшей земле, по деревянным ступеням в свою лачугу, где вся семья совместными усилиями уложила его на раскладушку. Они стащили с него куртку. У чужака на спине были две огнестрельные раны...» Прочитали? – Гранцев посмотрел на Струге тем лукавым взглядом, которым смотрит на первокурсника профессор, задавая вопрос, заведомо зная, что ответа он не дождется.

– Прочитал, – сознался судья. – Дальше что?

– Дальше снова будем читать. «Все закончилось трагически. Едва чужак набрался сил, он убил Хаузера, когда тот вернулся из деревни, убил его жену, Снежану. Не убил он лишь маленькую Любляну и совсем крошечного Горана. За сутки до того, как произошло злодейство, Хайни отослал внуков к их родителям. Уходя из страшного дома, чужак забрал все ценное, что было в этом доме: тридцать тысяч, золотое ожерелье Снежаны, жены Хайни, и маленького мальчика из чужой семьи». Ну как?

– Бред, – заключил Пащенко.

– Да, может показаться. Однако первый абзац – это дословное цитирование Зигфрида Ленца из его «Краеведческого музея», а второй абзац – полная выдумка. В связи с этим у меня возникает вопрос – почему в немецкой семье двое детей с сербскими именами?