Три глаза и шесть рук

На сей раз я не стал пороть горячку. Я просто стал у них на пути и скрестил на груди все руки. Потом я демонстративно сплюнул, любуясь, как кислота разъедает траву и землю под ней. Конница сначала замедлила ход (первоначально они, похоже, намеревались просто растоптать это жалкое селение), а потом и вовсе остановилась. Кони топтались на месте и нервно ржали, а их всадники с ужасом уставились на меня и тихо бормотали какие-то непонятные слова. Одного рыцаря я узнал — он был из тех, кто первым бросился удирать, когда стало ясно, что победить меня не удастся.

Статный рыцарь, ехавший впереди всех, заставил своего коня подойти поближе, гневно посмотрел на меня, тоже сплюнул (не так эффектно) и что-то громогласно сказал, указывая на меня перстом. Он секунду подождал моей реакции, а затем выкрикнул еще несколько фраз. То, что у него за спиной угнездился Серый Плащ, меня почему-то нисколько не удивило. Рыцарь не замечал своего соседа, конь на дополнительный вес также не реагировал.

— Ни хрена не понимаю, — равнодушно прохрипел я. — Говорит здесь кто-нибудь на арабском?

Рыцарь обернулся к своему отряду и что-то прокричал. Из строя неохотно выехал другой рыцарь — худощавый, с тонкими руками, и остановился рядом с предводителем.

— Я говорю, — на очень приличном арабском сообщил он. — Мой господин, граф Этьен Блуаский, спрашивает, что тебе здесь понадобилось, дьявол?

— Угу. Хороший вопрос. А вам тут чего надо? По-моему, это как раз вы напали первыми, или я ошибаюсь?

Переводчик перевел мой ответ; и рыцарь надолго задумался. Пока он размышлял, из арьегарда строя выехал еще один всадник. На сей раз не рыцарь, а монах — в рясе, с тонзурой, с четками в руках и крестом на шее. Вообще-то у всех рыцарей были кресты, но такой огромный и тяжелый — только у этого монаха.

— Адское исчадие! — злобно прошипел он, глядя на меня. По-арабски он тоже говорил неплохо. — Изыди в свою преисподнюю и не смушай добрых христиан своими бесовскими речами!

— Кого это я здесь смущаю, святой отец? — хмыкнул я. — Вас, что ли? Да вы, оказывается, шалун…

У монаха аж челюсть отвисла от возмущения: слишком тонким и обидным оказался намек. Глотая воздух, он бешено выдохнул:

— Да как ты… да как… ты смеешь?!! — Голос у него сорвался на визг. — Дьявол!!! Получай же, тварь!!!

Он сорвал свой тяжеленный крест и швырнул в меня. Видимо, надеялся, что я рассыплюсь. Когда же я чуть отступил в сторону и легким движением руки поймал крест в воздухе, он просто окаменел. Я задумчиво повертел добычу в руках, а потом повесил себе на шею. Тут челюсти отвисли уже у всего рыцарского отряда.

— Что ж вы меня так ненавидите, святые отцы… — позволил себе погрустить я. — Стоит нам встретиться, так сразу крестами кидаетесь… Епископ тут один недавно запустил в меня… и вот опять… А вы сами-то случайно не епископ?

— Нет, к сожалению, — растерянно ответил монах. — А что?… Ах ты дьявол! — завизжал он, поняв, что отвлекся. — Ты снова искушаешь меня?! Нечистая сила, изыди!

Он дернул рукой, снова попытавшись метнуть в меня крест, но сообразил, что уже сделал это, и его ладонь, потянувшаяся к шее, смущенно замерла на полпути.

— Да что вы все заладили — дьявол, дьявол… Так и обидеться недолго. Я не дьявол, а ангел, вот! Азраил, ангел смерти… А этот, со мной, — Джебраил. Гавриил, по-вашему.

Когда рыцарь-переводчик разъяснил остальным смысл моих слов, поднялся жуткий шум. Рыцари растерялись. Еще бы! Если я говорю правду и мы ангелы, поднимать на нас руку — святотатство. Но если я лгу и мы дьяволы (в это им, похоже, верилось больше), то убить нас нужно обязательно. Но это только сказать легко! Головы рыцарей сами собой поворачивались в сторону кучи трупов их же това-ришей. Ее не успели убрать подальше, а с учетом местной жары трупы уже начали пованивать. Драться с дьяволом никому особо не хотелось. Тем более, как выяснилось, привычные методы борьбы с нечистой силой (вроде святого креста) не оказывают на меня никакого воздействия.

— Даже если ты говоришь правду, дьявол, это подтверждает только одно! — наконец нашелся монах. — Я всегда знал, что сарацины молятся Сатане, и вот оно — подтверждение!

Граф Этьен что-то коротко произнес, л монах заткнулся. Он сказал еше несколько слов своему переводчику, и тот передал мне:

— Мой господин говорит, что мы возьмем Иерусалим, и ты не остановишь нас, будь ты хоть самим Люцифером!

— А где же ваша армия? — притворно удивился я. — Или вы собираетесь брать город такими малыми силами?

— Мы всего лишь передовой отряд, — уже без помощи графа Этьена ответил переводчик. — Остальная армия движется следом. Мы выдвинулись вперед, потому что прослышали, что в этой деревне объявился дьявол!

— Я не дьявол, — снова поправил я. — Хорошо, допустим. Только какой же это Иерусалим? Тут всего лишь деревенька на пару сотен душ…

— Она стоит на дороге к Святому городу! — возвышенно выкрикнул переводчик.

— А обойти нельзя?

Парень минутку посовещался с Этьеном Блуаским и покачал головой:

— Можно, но мы не станем терять время.