Три грации на обочине

– Не стоит переносить, – сказал Терехов. – И вам за руль не стоит садиться. Поедете с Дашей, а вашу машину перегонит наш сотрудник.

По пути в больницу Борис Борисович позвонил жене, в салоне авто было слышно без громкой связи, как она раскричалась:

– Борька, что за дела? Ты почему трубку не берешь? Я тут извелась вся. Где Дашка? Где вы застряли?

– Тихо, не кричи, тут люди. Не волнуйся, Лилечка, меня срочно вызвали, тяжелый случай. Даша спит в кабинете на диване, я не мог отправить ее одну.

– Фу-х, слава богу, – сказала она. – А позвонить? Ни ты, ни Дашка! Бессовестные. Ну, я вам устрою… бойкот! Не буду с вами разговаривать.

– Хорошо. Мы тебя любим и приедем утром. Извини, Лиля, мне в операционную. Целую, родная, отдыхай.

В больнице дочку он нес сам, никому не позволил, хотя хирургу нужны крепкие и уверенные руки, после тяжести они слабеют.

Уложив в кабинете заведующего хирургией, накрыв ее застиранным одеялом, которое ему принесла медсестра, Борис Борисович быстро переоделся и осмотрел раненых. Стоя возле Голема, он догадался, хотя обратился к Павлу:

– Этот человек украл мою дочь, чтобы убить ее?

– Не совсем так… – начал было Павел, его перебил хирург:

– Да ладно вам, весь город полон слухами, а моя жена помогала вашему анатому разобраться с трупами девчонок, она гинеколог.

И вдруг раздался жалобный и слабый голос Голема:

– Эй… Сделайте что-нибудь… я умираю… помоги… те… А…

Борис Борисович стоял над телом, наблюдая за агонией: Голем дышал с трудом, захлебывался, выглядел промокшим под дождем, но это пот, волосы слиплись тоже от пота. А глаза словно пьяные, он, придя в себя, с трудом переживал боль, этот человек не хотел умирать, жить хотел, и очень.

– Парня в операционную, – по-деловому сказал Борис Борисович.

– Подождите, – вмешался Павел, указав на Голема, перешел на шепот: – У него ранение тяжелей, опасное для жизни, а парень с более легким…

– Совершенно верно, – бесстрастно согласился Борис Борисович. – У этой горы дерьма пробито легкое, но я сшивать его не стану. Не хочу. Не могу.

– Борис Борисович, он нужен следствию…

– Следствие уже все сделало, раз вы спасли мою дочь, – перебил его тот. – Я не хочу стать образцом гуманизма, поймите, ну не могу. Вызывайте другого хирурга, их у нас много, пусть попробует спасти. А я – нет! Слышите? Я не смогу преодолеть искушение. Понимаете? Чтоб из-за этого дерьма мне еще и срок дали? Кстати, кто вам сказал, что у парня легкое ранение? Задета кость, можете посмотреть снимки, я буду спасать ему руку.

Павел оказался бессилен, тут уж морали читать ни к чему. Тем временем Борис Борисович подошел к парню, которого заставили лечь на каталку, а он отчаянно сопротивлялся, мол, сам дойду. А ведь крови потерял достаточно, чтобы его возили, парня шатало из стороны в сторону. Борис Борисович подошел к нему, положил руку на грудь раненому и улыбнулся:

– Спокойно, герой. Ты свое дело сделал, дай теперь нам себя показать. Ты сегодня спас мою дочь, я тебе обещаю, что твоя рука станет лучше новой.

Забрали и Голема, который снова потерял сознание, а Павел отправился на два этажа выше к Тамаре. В палате она спала, сидя на стуле и положив голову на подушку дочери, Павел хотел на цыпочках выйти, но Тамара встрепенулась:

– Вы? Так поздно?.. Или рано?..

– Давайте выйдем? – предложил он.

Павел обязан был рассказать, кто есть на самом деле ее муж, чтобы тот не обманул и не использовал ее в своих целях, сделав сообщницей. Безусловно, жена должна защищать мужа, помогать ему, но не с таким отрицательным морально-этическим багажом. Она слушала молча, иногда опускала глаза и качала головой, не веря, что такое вообще может быть, однако Павел подошел к концу печальной повести:

– Ролан не нашел у дома Аню, а забрал у своих… друзей, я не знаю, как их назвать. Мне кажется, ваша дочь попала как раз случайно к ним…

– Не рой яму другому?

– Примерно. Во всяком случае, он знал, где искать Аню.

– А Вероника? – вскинула на него глаза Тамара. – Как она попала к ним? Я не ошиблась, это была Вероника.

– Этого я не могу знать. Тамара, где он может быть сейчас?

– Я дам вам ключи от квартиры, посмотрите там.

Павел вызвал группу, но на квартире Ролана не оказалось, пришлось снова беспокоить Тамару и звонить ей.

– Думаю, он в загородном доме, – ответила она. – Это у лесного массива, на берегу реки в десяти километрах от города, там есть поворот с трассы и указатель, на котором написано «Орехово». Дорога после указателя ведет к нашей даче. Дом не достроен, но жить в некоторых комнатах можно, он отапливается, Ролан наверняка там. Я уже еду туда.

– Вы… вы с ума сошли! – не удержался Павел. – Поймите, он сейчас неадекватен! Быть над всеми и скатиться сразу в яму… Он способен на все.

– Мне это надо, мне.

Она отключилась от связи, а ему что делать? Нет, Павел, конечно, поедет и команду отдал загружаться, но ругал себя, что был недостаточно убедителен и не смог отговорить Тамару от глупого, совершенно ненужного поступка.

Дом выглядел пустым, как обычная стройка