Три грации на обочине

Ни слова не говоря, тот сначала достал из нагрудного кармана джинсовой рубашки квадратный клочок бумаги, исписанный латиницей, после взял в руки планшет. Женя набирал в поисковой строке того же сайта определенные слова, постоянно заглядывая в листок и объясняя Терехову с Феликсом:

– Ссылка есть, но почему-то не проходит у меня… Только набрав название в поисковике сайта, попадем в раздел, мне дал… Мне Левченко нарисовал название раздела, в переводе что-то вроде «Сила и принуждение». Ну, держитесь, такая жесть…

Самое интересное, у Павла и Феликса с первых кадров была одинаковая реакция: у обоих глаза стали круглыми, рты приоткрылись, в этом состоянии шока они пребывали пару минут. А не удивиться невозможно. Без сомнения, кто-то снимал, потому что вначале дана панорама комнаты, в которой ничего нет, кроме кровати. Потом камера наехала на кровать, тогда-то и получили шок Терехов с Феликсом, потому что на кровати лежала привязанная за руки и ноги Анжела. Она явно напугана, всхлипывала, дрожала (камера прошлась по ее обнаженному телу), ничего не понимая, девушка смотрела испуганно, выкручивая ручонки, обмотанные веревками, и умоляла:

– Отпустите меня… Пожалуйста… Вы кто?.. Что я вам сделала? Я никому про вас не скажу… Отпустите…

Раздалась ритмичная музыка. Камера повернулась к двери, вошли три человека в черных масках и черных накидках с капюшонами, закрывающих их полностью до пят. Анжела приподняла голову, насколько смогла, объектив и это зафиксировал, после снова переключился на троицу. Те несинхронно сбросили черные балахоны, из одежды на них остались только маски, закрывающие лица и верхнюю часть головы. От крика Анжелы Феликс даже вздрогнул, Павел – нет, он просто окаменел, уткнув нос в переплетенные пальцы рук.

– Это что, они типа пляшут? – обрел дар речи Феликс.

– Не совсем, – произнес Павел. – Пугают, чтобы вызвать дикий ужас, по-видимому, это их заводит. Обратите внимание, они ведь немолодые.

– Меня тоже заводят, – процедил зло Феликс. – Убил бы тварей. Нет, сначала отрезал бы вялые отростки между ног, чтоб помучились, а потом пристрелил бы.

– Привязана была Анжела крепко, руки-ноги растянуты, сопротивления оказать не могла, – отмечал Павел вслух. – Вот поэтому на телах девушек не осталось следов насилия. Все-все, хватит, я дальше не хочу смотреть.

Сорин остановил запись, на некоторое время тишина давила на уши, так как никто из троицы не шевельнулся, находясь под впечатлением просмотра. Женя запись видел и не мешал старшим товарищам переварить увиденное «зрелище».

– Не понимаю… – первым заговорил Феликс. – Сейчас художественных фильмов полно в стиле порно, в Интернете бесплатно любуйся сколько влезет. В чем же фишка, что сотни тысяч пялятся на это видео?

– Тут дело не столько в сексе, – проговорил Павел, а продолжил через паузу, собирая в кучу мысли, сделать это после просмотра было непросто. – Когда смотришь художественный фильм, подобные сцены вызывают омерзение, иначе и быть не может, но где-то в мозжечке сидит понимание, что в кадре артисты разыгрывают сценку. И абсолютно другое впечатление, другие эмоции, несравнимые с просмотром кинофильма, когда знаешь: все, что видишь, по-настоящему, действующие лица – преступники и жертва, ужас и боль которой проникают в самую сердцевину души, вырваны из жизни. Это не художественный фильм, а живая съемка, клиенты сайта знают: это отснятая натура. Они ловят кайф от страданий жертв.

– Психи, что ли? – спросил несведущий в этих вопросах Сорин.

– Да, это патология, – согласился Павел. – Здоровым психически и физически не нужна подобная стимуляция. Вон Феликс пример абсолютно здорового человека: видит Настю и заводится, млеет, ей необязательно раздеваться, она в одежде его впечатляет. Верно, Феликс?

– А тебя ничто не заводит, – вставил тот шпильку.

– Так мне ловить нечего, – продолжил подтрунивать над ним Павел. – Между мной и тобой Настя выберет тебя, а я человек практичный, попусту тратиться не люблю. Я так понимаю, второе видео с… – и не закончил фразы.

– Ага, с Искрой, – кивнул Сорин.

– Сценарий новый или?..

– Один к одному. Только Искра не просит отпустить ее, ну как бы понимает, что просить бесполезно. Она ругается, оскорбляет их, плачет, потом, когда… в общем, потом она кричит то ли от боли, то ли от отвращения. Еще этих… в плащах четверо. Показать?

– Не сейчас, – отказался Павел. – С Витасом помимо наших жертв есть еще видео? Он по сравнению с этими ублюдками безобидный засранец.

– Кто знает, – пожал плечами Феликс, – может, это он ходил с камерой и снимал ублюдков. Себя и девчонок снимал же он, неожиданно в нем проснулся кинодеятель. Жека, тебя спросил следователь: есть еще видео?

– Есть. Одно. Открыть? – Павел закивал, и Женя занялся планшетом. – Я бы застрелился, если б узнал, что меня показывают всему миру за этим делом.

– Кстати, Женя, – вспомнил Павел, – Левченко скачал видео?

– Не получилось, как будто защита стоит, пока не разобрался.

– Как не получилось? – закипел Феликс. – Из Интернета любая лабуда скачивается без проблем!