Три гроба

Тем временем «старый плут» снова зажигал сигару, покуда Мэнген рылся в карманах, нащупывая сигареты.

— Я хочу задать очень странный вопрос, — снова заговорил доктор. — Были ли вы, ребята, настолько заняты друг другом, что не замечали ничего, пока не поднялся шум? Насколько я понимаю, Мэнген, профессор Гримо просил вас присутствовать здесь этим вечером на случай возможных неприятностей. Почему же вы не были настороже? Разве вы не слышали звонок в дверь?

Смуглое лицо Мэнгена омрачилось. Он сделал яростный жест:

— Признаю свою вину. Но тогда я не придал этому значения. Откуда я мог знать?.. Конечно, я слышал звонок. Фактически мы оба говорили с этим типом…

— Вы… что? — вмешался Хэдли, шагнув мимо доктора Фелла.

— Говорили с ним. Неужели вы думаете, что иначе я бы позволил ему пройти мимо меня и подняться наверх? Но он назвался Петтисом — Энтони Петтисом.

Глава 7

ВИЗИТЕР В МАСКЕ

— Конечно, теперь мы понимаем, что это был не Петтис, — продолжал Мэнген, щелкнув зажигалкой перед сигаретой девушки. — Рост Петтиса — всего пять футов четыре дюйма. Кроме того, сейчас я вспоминаю, что и голос был не очень похож. Но он использовал слова из лексикона Петтиса и так же растягивал их.

Доктор Фелл нахмурился:

— А вам не показалось странным, что Петтис, хотя он и коллекционирует истории о привидениях, расхаживает по городу наряженный, как в ночь Гая Фокса? Он что, любит шутки?

Розетт Гримо застыла с сигаретой в руке, потом бросила взгляд на Мэнгена. Когда она снова повернулась, в ее узких глазах мелькнул гнев. Мэнген выглядел обеспокоенным. У него был вид человека, который хочет жить в мире с окружающей действительностью, если только она ему это позволит. Рэмпоул чувствовал, что эти тайные мысли не связаны с Петтисом, так как Мэнген запнулся, прежде чем понял смысл вопроса доктора Фелла.

— Шутки? — переспросил он, нервно проведя рукой по черным курчавым волосам. — Кто — Петтис? Господи, конечно нет! Он всегда корректен, хотя бывает немного суетлив. Но дело в том, что мы не видели лица посетителя. Мы сидели в гостиной возле парадной двери после обеда…

— Минутку, — прервал его Хэдли. — Дверь в холл была открыта?

— Нет, — виновато отозвался Мэнген. — Но мы же не могли сидеть на сквозняке, да еще во время снегопада! Ведь дом не обогревается центральным отоплением! Я знал, что, если в дверь позвонят, мы услышим звонок, но, честно говоря, вообще не думал, что может что-то произойти. За обедом у нас сложилось впечатление, что речь идет о каком-то розыгрыше и что профессор устраивает много шума из ничего…

Хэдли перевел взгляд на девушку:

— У вас тоже создалось такое впечатление, мисс Гримо?

— Ну, в некотором роде… Не знаю. Всегда трудно определить, — сердито добавила она, — когда отец беспокоится всерьез, а когда шутит или притворяется. У него странное чувство юмора, и он обожает театральные эффекты. Со мной он обращается как с ребенком. Едва ли я хоть раз в жизни видела его испуганным. Но последние три дня он вел себя так странно, что когда Бойд рассказал мне об этом человеке в пабе… — Розетт пожала плечами.

— В каком смысле странно?

— Ну, к примеру, бормотал себе под нос. Внезапно выходил из себя из-за мелочей, что раньше бывало крайне редко, а потом начинал смеяться. Но главное было в этих письмах. Отец начал получать их с каждой почтой. Не спрашивайте меня об их содержании — он сжег все. Они приходили в простых дешевых конвертах… Я бы вообще не обращала на них внимания, если бы не его привычка… — Она заколебалась. — Мой отец принадлежит к тем людям, которые, получая письма в чьем-то присутствии, тут же сообщают, от кого они и о чем. Он тут же восклицал: «Чертов мошенник!», «Какая наглость!» или с удивлением «Ну и ну, мне пишет этот старый сукин сын!», как будто ожидал, что кто-то в Ливерпуле или Бирмингеме находится на оборотной стороне Луны. Не знаю, понимаете ли вы…

— Понимаем. Пожалуйста, продолжайте.

— Но, получая эти письма, отец ничего не говорил и никогда не уничтожал их открыто, кроме того, которое получил вчера утром во время завтрака. Взглянув на письмо, он скомкал его, встал из-за стола, подошел к камину и бросил его в огонь. Как раз в этот момент тетя… — Девушка бросила быстрый взгляд на Хэдли. — Миссис… мадам… ну, я имею в виду тетю Эрнестину! Как раз в этот момент она спросила, хочет ли он еще бекона. Внезапно отец повернулся от камина и рявкнул: «Убирайся к черту!» Это было настолько неожиданно, что, прежде чем мы успели опомниться, он вышел из комнаты, бормоча, что ему нигде нет покоя. В тот же день отец вернулся домой с картиной. Он снова был в хорошем настроении, усмехался и помогал таксисту и еще кому-то отнести ее наверх. Не хочу, чтобы вы думали… — Очевидно, на Розетт нахлынули воспоминания — она помолчала и добавила дрожащим голосом: — Не хочу, чтобы вы думали, будто я не любила его.

Хэдли проигнорировал это сообщение:

— Ваш отец когда-нибудь упоминал об этом человеке в таверне?