Три истории. Повести

Зоря все эти дни был неспокоен, нервничал, сна практически не было – так, дремал на диване, пока не начнет светать. У него было полное ощущение, что на этот раз нависла над ним незримая угроза. Чуйка такая была. Сообщение Осмоловской дало понять, что им серьезно заинтересовались товарищи оттуда, из полиции. Еще большую тревогу и страх вызвало сообщение Эльзы о том, что приходивший к ней домой молодой опер, совсем мальчишка, расспрашивал о Доке. Это куда опаснее. А ведь он входит в группу доверенных лиц, пусть не в самое близкое окружение, но все же факт этот неоспоримый. Ему часто доверяли весьма ответственные поручения и он их выполнял четко и безукоризненно. Пока. И понимал, что связан с ними теперь навсегда, назад пути нет, если только не… Нет, об этом даже думать не хотелось. До последнего успокаивал себя, что никогда не мокрушничал. Да, следил за продвижением и распределением наркоты по городу – это главная его обязанность в организации и забота; перетирал спорные вопросы с конкурентами, зачастую и до более плотных разборок доходило, со стрельбой. Но ни одного покойника за собой не оставил. В этом он чист. И вот теперь… Отказ вообще не приемлем в делах с Доком. А он, во вторник, ближе к вечеру, на очередном сборе в загородном доме, где регулярно проходили рабочие встречи основного «мозгового» костяка их организации, внимательно выслушав своего подручного, долго сидел за столом молча, задумчиво глядя в сторону, вынашивая в голове очень непростое для себя решение. Наконец, переведя свой взор на Зорю, вынес неутешительный вердикт: «Эльза пока молчит, умница, но очень много знает, и обо мне тоже. Как бы где не прокололась. Опера умеют языки развязывать своим подопечным. Сама она не пойдет к ним с повинной, об этом даже речи быть не может. Женщина она «правильная», с опытом, живет по понятиям нашим, крысятничать не станет. И все-таки… Хоть и симпатична она мне, многое с ней в жизни связано хорошего но… Ты вот что, Зоря… Как ни крути-верти, а убирать надо Эльзу Яновну. Не хочу, видит Всевышний, но так будет спокойней всем нам. Я ведь с ней очень давно знаком, еще по Уралу – жили в одном районе. Я пошел после школы в медицинский, а она фармакологией увлеклась. Часто общались. Повторюсь – жаль безумно, но безопасность организации и спокойствие важнее. Ты ступай к ней на квартиру, она прихворнула немного, простыла; кашель, насморк и все такое. Консультировалась даже у меня в этот понедельник. Будто сама не знает, то же мне, фармацевт. Сидит на больничном пока. Я дал ей совет, что принимать из пилюль, посочувствовал, пожелал скорейшего выздоровления. Хотя, говорю, обращаешься немного не по адресу – я ведь иного профиля специалист! В общем, постараемся имитировать кончину от болячки. Но не простудной, а связанной с сердечком. Возраст, тяжелая биография и прочее. Почему бы и серьезную проблему с сердцем не заработать с годами. Оденешь перчатки, возьмешь шарфик помягче и… сам поймешь или подсказать? А там, как водится, одинокую не сразу обнаружат, начнет немного портиться, подгнивать, маскировка хорошая…». И он во вторник, ближе к полуночи, всю эту грязную работу и проделал. Без сучка, без задоринки исполнил. Посмотрел на шею – ссадин, синяков, царапин не увидел, просто немного покраснела и припухла. Эльза, ничего не заподозрив опасного для себя, впустила в квартиру… Почти не сопротивлялась, сразу же отключилась. В глазах читался скорее не страх, а удивление и непонимание – за что ее так? Уложил на диван, лицом вверх. На тумбочку пилюль всяких набросал – болела ведь, сопли текли ручьем. Это потом он поймет, какую роковую ошибку совершил. И напомнит о ней ему сам Док.