Три куля черных сухарей

Вскоре, нагруженный двумя противогазами, плакатами, свернутыми в толстую трубу, фанерной коробкой и санитарной сумкой на плече, вошел в класс военрук. Он осторожно сложил на стол свою ношу, снял с плеча зеленую сумку с красным крестом, сунул за ремень большие пальцы обеих рук, разогнал с живота складки гимнастерки, одернул ее, встал по стойке «смирно» и поздоровался по-военному. Ему ответили вразнобой, но он не стал придираться и только покачал головой: гражданка, мол, необученная!..

— Садитесь.

Коренастый, плотный, с наголо остриженной головой, он чем-то напоминал Котовского. Диагоналевые темно-синие галифе делали военрука кряжистым, крепко стоящим на земле. В петлицах у него посверкивали по три кубика.

— Пал Сергеевич, а это надолго? — спросил Жек.

— Как всегда… И куда ты, Сорокин, все торопишься? Боюсь, что к самому-то главному ты все-таки опоздаешь.

— Успе-ею… — беспечно протянул Жек.

— Ну, ну, — сказал военрук и вызвал самого длинного как жердь парня в классе — Сашу Глазкова, попросил его развесить плакаты.

Тот вылез из-за парты и нарочно, чтобы подчеркнуть разницу в росте, подошел вплотную к военруку, стал смотреть на него сверху вниз. Военрук уже привык к этой его шутке, улыбнулся, однако сказал:

— Но в войну я буду в более выгодном положении, чем ты: тебе придется глу-убокий окоп рыть, чтобы спрятаться.

— А я буду наблюдателем, — сказал Саша.

— Ну-ну… — Военрук попросил девочек сесть на один ряд и передал им санитарную сумку. — Здесь имеется все необходимое, — хлопнул он ладонью по пузатой сумке, — учитесь оказывать помощь пострадавшему бойцу от ОВ. На этот раз ему на руку попал иприт. Нужно оказать помощь. Оказывайте. А вы, хлопцы, разделитесь на две группы. Этот ряд займется тренировкой. Вот вам противогазы и секундомер. Учитесь правильно и быстро пользоваться противогазом. А вы, средний ряд, пожалуйста, к плакатам. Изучайте пока теоретически его устройство. Потом поменяетесь местами. Занимайтесь.

— Товарищ старший лейтенант, а кто уложится во время, может уйти? — не унимался Жек.

— Можешь уходить, — сказал военрук недовольно.

Павел Сергеевич к военному делу в школе относился самым серьезным образом, искренне старался передать свой опыт ученикам. Он считал, что военные знания необходимы всем: этого требует обстановка. Его коробило, когда одни считали это просто забавой, а другие — вообще ненужным делом. Оглянулся на Сорокина:

— Да, да, можешь уходить. Хотя тебе, Сорокин, это в первую очередь знать необходимо: ты ведь старше всех, допризывник уже.

— Пока еще нет, не вызывали, — сказал Жек. — Но мне правда очень нужно.

— Ладно, — смягчился военрук и подошел к девочкам. Посмотрел с минуту, укорил их мягко: — Вы вот все шутите… А ведь так вытирать иприт нельзя: вы же его размазываете по руке, и площадь поражения увеличивается. Я же вам показывал прошлый раз. Забыли? Кто помнит?

Катя Сбежнева все еще была в обиде на Гурина, сердилась, стояла отчужденно в сторонке, смотрела на подруг, как они путаются в бинтах: ей было все это неинтересно.

— Вы не помните? — спросил у нее военрук.

Катя молча взяла ватку, сняла ею с руки «иприт», обработала «рану» и забинтовала. Сделала все это она аккуратно, быстро, серьезно. Удивился военрук такой ловкости, похвалил:

— Очень хорошо! Даже профессионально.

— У меня мама врач, научила, — сказала Катя и отошла в сторонку, сунув руки в кармашки вязаной кофточки.

Васька издали смотрел на нее виновато и хотел, чтобы она оглянулась на него. И она, словно угадав его желание, оглянулась и показала ему язык, но тут же улыбнулась — простила. Гурин подмигнул ей — помирились.

— Очень хорошо! — восторгался меж тем военрук. — Учитесь, — сказал он девушкам. — Пригодится. Не только на войне, это и в повседневной жизни надо уметь делать — перевязать рану и прочее. Мало ли какие несчастные случаи бывают.

В конце занятий военрук усадил всех по местам и с какой-то таинственной торжественностью открыл фанерную коробку. Он выдвинул, как в пенале, крышку и тут же прикрыл коробку руками:

— Об игре… Она, как вы знаете, начнется двадцать третьего февраля — в День Красной Армии. Времени осталось совсем немного. Вы — старшие — будете командирами, поэтому прошу соответствовать своему званию: игра — она только по названию игра… Быть готовым к обороне — это не просто призыв, слова, это наша вынужденная необходимость. — Он снял руки с коробки: — Сейчас я раздам вам знаки различия.

Сверху в коробке лежали белые нарукавные повязки и косынки сестер милосердия.

— Это вам, девушки. — Военрук передал Кате Сбежневой сразу все тряпичные изделия. — Раздайте. А это строевым командирам. — И он извлек из коробки пару алых петлиц с двумя эмалевыми кубиками на каждой. — Лейтенанты, прошу, Глазков, Гурин, Костин… Получите. — Военрук вложил каждому в руку петлички, как награду, — бережно, торжественно, со значением.

Взял Гурин петлицы, будто синичку поймал, — мягонькие, щекочут ворсинками ладонь; сердце сладко забилось: «Настоящие!» Приложил к воротничку и, засмущавшись, тут же снял, повернулся идти на место.