Три мушкетера

Портос и Арамис остались отвечать на грубоватые шутки драгуна и швейцарца.

А Базен пошёл и улёгся спать на соломенную подстилку и так как у него было более живое воображение, чем у швейцарца, то он видел сон, будто Арамис, сделавшись папой, возводит его в сан кардинала.

Однако, как мы уже сказали, своим благополучным возвращением Базен развеял только часть той тревоги, которая не давала покоя четырём друзьям. Дни ожидания тянутся долго, и в особенности чувствовал это д'Артаньян, который готов был побиться об заклад, что в сутках стало теперь сорок восемь часов. Он забывал о вынужденной медлительности путешествия по морю и преувеличивал могущество миледи. Он мысленно наделял эту женщину, казавшуюся ему демоном, такими же сверхъестественными, как и она сама, союзниками; при малейшем шорохе он воображал, что пришли его арестовать и привели обратно Планше для очной ставки с ним и его друзьями. И более того: доверие его к достойному пикардийцу с каждым днём уменьшалось. Его тревога настолько усилилась, что передавалась и Портосу и Арамису. Один только Атос оставался по-прежнему невозмутимым, точно вокруг него не витало ни малейшей опасности и ничто не нарушало обычного порядка вещей.

На шестнадцатый день это волнение с такой силой охватило д'Артаньяна и его друзей, что они не могли оставаться на месте и бродили, точно призраки, по дороге, по которой должен был вернуться Планше.

- Вы, право, не мужчины, а дети, если женщина может внушать вам такой страх! - говорил им Атос. - И что нам, в сущности, угрожает? Попасть в тюрьму? Но нас вызволят оттуда! Ведь вызволили же госпожу Бонасье! Быть обезглавленными? Но каждый день в траншеях мы с самым весёлым видом подвергаем себя большей опасности, ибо ядро может раздробить нам ногу, и я убеждён, что хирург причинит нам больше страданий, отрезая ногу, чем палач, отрубая голову. Ждите же спокойно: через два часа, через четыре, самое позднее через шесть Планше будет здесь. Он обещал быть, и я очень доверяю обещаниям Планше - он кажется мне славным малым.

- А если он не приедет? - спросил д'Артаньян.

- Ну, если он не приедет, значит, он почему-либо задержался, вот и всё. Он мог упасть с лошади, мог свалиться с моста, мог от быстрой езды схватить воспаление лёгких. Эх, господа, надо принимать во внимание все случайности! Жизнь - это чётки, составленные из мелких невзгод, и философ, смеясь, перебирает их. Будьте, подобно мне, философами, господа, садитесь за стол, и давайте выпьем: никогда будущее не представляется в таком розовом свете, когда смотришь на него сквозь бокал шамбертена.

- Совершенно справедливо, - ответил д'Артаньян, - но мне надоело каждый раз, когда я раскупориваю новую бутылку, опасаться, не из погреба ли она миледи.

- Вы уж очень разборчивы, - сказал Атос. - Она такая красивая женщина!

- Отмеченная людьми женщина! - неуклюже сострил Портос и, по обыкновению, громко захохотал.

Атос вздрогнул, провёл рукой по лбу, точно отирая пот, и поднялся с нервным движением, которое он не в силах был скрыть.

Между тем день прошёл. Вечер наступал медленнее, чем обыкновенно, но наконец всё-таки наступил, и трактиры наполнились посетителями. Атос, получивший свою долю от продажи алмаза, не выходил из «Нечестивца». В г-не де Бюзиньи, который, кстати сказать, угостил наших друзей великолепным обедом, он нашёл вполне достойного партнёра. Итак, они, по обыкновению, играли вдвоём в кости, когда пробило семь часов; слышно было, как прошли мимо патрули, которые направлялись усилить сторожевые посты; в половине восьмого пробили вечернюю зорю.

- Мы пропали! - шепнул д'Артаньян Атосу.

- Вы хотите сказать - пропали наши деньги? - спокойно поправил его Атос, вынимая из кармана четыре пистоля и бросая их на стол. - Ну, господа, - продолжал он, - бьют зорю, пойдёмте спать.

И Атос вышел из трактира в сопровождении д'Артаньяна. Позади них шёл Арамис под руку с Портосом. Арамис бормотал какие-то стихи, а Портос в отчаянии безжалостно теребил свой ус.

Вдруг из темноты выступила какая-то фигура, очертания которой показались д'Артаньяну знакомыми, и привычный его слуху голос сказал:

- Я принёс ваш плащ, сударь: сегодня прохладный вечер.

- Планше! - вскричал д'Артаньян вне себя от радости.

- Планше! - подхватили Портос и Арамис.

- Ну да, Планше, - сказал Атос. - Что же тут удивительного? Он обещал вернуться в восемь часов, и как раз бьёт восемь. Браво, Планше, вы человек, умеющий держать слово! И, если когда-нибудь вы оставите вашего господина, я возьму вас к себе в услужение.

- О нет, никогда! - возразил Планше. - Никогда я не оставлю господина д'Артаньяна!

В ту же минуту д'Артаньян почувствовал, что Планше сунул ему в руку записку.

Д'Артаньян испытывал большое желание обнять Планше, как он сделал это при его отъезде, но побоялся, как бы такое изъявление чувств по отношению к слуге посреди улицы не показалось странным кому-нибудь из прохожих, а потому сдержал свой порыв.

- Записка у меня, - сообщил он Атосу и остальным друзьям.

- Хорошо, - сказал Атос. - Пойдём домой и прочитаем.