Три седьмицы до костра

— Мне было семь лет. Мать… я очень любил ее, как и любой ребенок. Она была добра ко мне, да и любила, наверное… по-своему, но потом, много позже я начал понимать, что все было не так просто. Да, Герих не хотел, чтобы она выходила из нашего дома, но только потому, что с ней было сложно… она убегала. Пропадала неизвестно где. У нее были мужчины, много, большинство из которых не принадлежали к… благополучным людям. Мать даже не могла сказать точно, кто был моим отцом! Герих просто не хотел больших неприятностей.

В тот вечер мы были вместе. Тот незнакомец… ворвался к нам и убил мать. Ударил в живот ножом. А Герих убил его, не знаю, откуда он появился, но было уже поздно. Мать он похоронил в саду усопших под чужим именем. Те останки, что ты нашла в саду, это останки ее убийцы.

— Кто ее убил? — услышанное не укладывается в голове.

— Один из ее любовников, надо полагать. Много лет прошло, да и я был почти ребенком, внешность уже стерлась из памяти. Мужчина… средних лет, волосы… темные, да, — голос Вилора спотыкается, а он сам вдруг встает и поворачивается, будто собираясь уйти.

Этого просто не может быть.

— Этого не может быть, Вилор, — озвучиваю я вслух. — Это невозможно.

— Почему?

— Герих соврал тебе, — говорю ему в спину. — У твоей матери вряд ли были любовники… другие. Она же была совсем молоденькая, когда умерли родители. Ласса Отавия оказалась целиком во власти старшего брата. Он был одержим ею, как после — тьмой и борьбой с тьмой. После смерти родителей лассы Отавии Герих удерживал ее почти так же, как делаешь сейчас ты. Только вместо цепей у него был ты. Самая надёжная цепь. Ласса Отавия не могла сбежать, бросив тебя.

— Я видел! — Вилор разворачивается и смотрит на меня. — Я сам видел…

— Послушай, — я безумно устала от этого бесконечного и бессмысленного разговора. — Я не договорила. В городе я договорилась с некими людьми… они не знают, кто я и чьи это кости… так вот, я договорилась об исследовании.

Вилор замер на месте, в проеме открытой двери. Луна светит ему в лицо, отчего кажется, будто его золотистые волосы сияют собственным светом.

— Там женский скелет. Молодой женщины. Это все, что они смогли сказать, но… Это точно не твой загадочный незнакомец. Мне незачем тебе врать. На служителе Иститоре полно смертей, я не стала бы просто так вешать еще одну. Просто хочу, чтобы ты знал… и не шёл его путём. Отпусти меня, Вилор.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Но я видел! — Вилор разворачивается ко мне, резко, и теперь лунный свет давит ему в затылок. — Я помню!

— Я не могу знать наверняка, — мне так жаль его, хотя жалость — опасное, ненужное чувство. — Но у твоей матери не было искры, ведь так?

Вилор непонимающе смотрит мне в глаза, какой-то по-мальчишески растерянный, словно воспоминания снова вернули его в седьмицу лет.

— Думаю, искру ты унаследовал от отца, — теперь уже взгляд отвожу я. — Человеку, владеющему искрой, не составит труда внушить что-то перепуганному семилетнему ребёнку.

Не есть ли он такой и сейчас? Вот только в семь лет он вряд ли мог посадить кого-то на цепь.

— Я могу помочь тебе вспомнить, — говорю совсем тихо. — Ближе к новолунию. Я…

— Ты так хочешь, чтобы Герих оказался злодеем? — невесело хмыкает Вилор. — Потому что он казнил твоих соплеменниц?

— Каких соплеменниц, о чем ты? — мне действительно хочется его ударить, встряхнуть, сделать хоть что-либо. — Шей говорил, возможность приживания тьмы в человеке — большая редкость. Таких как я, в нашем мире единицы, раскиданные во времени и пространстве. Я достоверно слышала только об одной, и та уже давно мертва. А остальные, они просто женщины, не идеальные, которые, вероятно, завидовали, ревновали, изменяли, влюблялись, бросали кого-то, ссорились, делали ошибки… Не ведьмы, не прислужницы демонов.

— Шей?

Небо, просто вырвалось. И это единственное, что он услышал.

— Кто такой Шей?

Я не хотела больше врать Вилору, да и времени придумывать у меня нет.

— Тень. Это его имя.

— Ты зовешь тварь по имени?!

— Зову. Эта, как ты говоришь, тварь, не сделала при мне ничего плохого. Наоборот. Помогала. Каждый раз.

— Я помню историю с твоим женихом, — медленно произносит Вилор. — Мне кажется, то, что с ним произошло, трудно отнести к "ничего плохого". Он потерял рассудок.

— Я просила помощи у тебя, но вот тебе было на меня наплевать. А Шей, — я почти мстительно отмечаю, как темнеют глаза у Вилора при произнесении этого имени. — Шей меня спас. Может, перегнул палку, но если бы не он, не тьма… Теддер просто в лесу меня бы…

Не могу произнести это вслух.

— Теддер, значит, не пришёлся по душе, а тварь…

Вилор делает полшага назад, ее лицо словно бы леденеет, а я понимаю, что все испортила, если только можно что-то испортить в моей ситуации.