Три цвета белой собаки

Я предпочел не комментировать перемены в ее личной жизни. Оплатил все расходы по процедуре развода, затем стал оплачивать аренду квартиры, которую Марина себе подыскала. Жилье было получше той, мягко говоря, скромной «гостинки», в которой Марина жила до замужества и где она мыла мне голову в крохотной ванной. Наши отношения на первый взгляд не претерпели никаких изменений: мы все так же ездили гулять в лес, все так же путешествовали по Украине. Все было безоблачно, вот только Марина стала чаще желать мне спокойной ночи и доброго утра. До сих пор у нас не было такой традиции, и когда я стал получать от нее СМС каждые три-четыре дня, потом — через день, а потом и каждый день, понял, что этими милыми пожеланиями Марина скрепляет наш союз, переводя его в статус практически семейного. На первый взгляд — мелочь, однако теперь я ложился спать и просыпался, подспудно ожидая эсэмэски и все больше недоумевая.

В один прекрасный день недоумение сменилось обеспокоенностью. Мы пили кофе в недавно открывшейся кондитерской, и внезапно Марина спросила:

— А ты никогда не думал о том, что у нас может быть ребенок?

Я насторожился. Она впервые заговорила о детях и перешла на «ты». Честно ответил:

— Такая мысль мне и в голову не приходила.

Марина опечалилась, и я встревожился. Если она забеременела, только этого и не хватало. Маленький внук, маленький сын, еще и ребенок от Марины? Прочитав по моему лицу, о чем я думаю, она поспешно сказала:

— Я не беременна, не волнуйся. Просто уже часики тикают…

Беспощадные часики, расхожее обывательское выражение, которому уменьшительный суффикс придавал какое-то пошлое и зловещее значение. Часики. Старинные часики еще идут. Старинные часики — свидетели и судьбы.

— А я при чем? — не слишком вежливо отреагировал.

— Извини, конечно, ни при чем. — Марина окончательно расстроилась. Я молчал, ощущая: что-то безвозвратно ушло в эту минуту. И понял, что это — начало конца.

После этого разговора мы встречались еще полгода. Марина настойчиво заводила разговор о том, что ей нужна семья, что она хочет детей. Я упорно отмалчивался, чувствуя себя и негодяем, и жертвой одновременно. С одной стороны, я наслаждался ее красотой и молодостью, а с другой — не мог ей дать то, что превращалось для нее в идею фикс. Когда она раздраженно сделала мне замечание, чтоб не сутулился, я понял: финал не за горами. Раньше ее все во мне устраивало.

— Ты же знаешь, я не могу менять свою жизнь, — сказал я однажды.

— А разве я прошу тебя об этом? — Марина удивилась вполне искренне.

Разумеется, она не просила, но я не мог не понимать, что занимаю чье-то место, а точнее — место отца ее ребенка. Наши встречи становились похожими на дуэли — кто первый успеет нанести удар? Я специально рассказал Марине о том, что у меня родился внук, подробно расписывал его внешность, его характер — и жалел о своих рассказах, видя, как мрачнеет Марина. Она же, в свою очередь, принималась мечтать о том, какие у нас могли бы получиться дети, рассуждала с беспощадностью врача о том, какова вероятность родить здорового ребенка, если матери за 30, а то принималась рассказывать, что дети от родителей с большой разницей в возрасте — гениальны.

— Нам больше не следует встречаться, — заявила однажды Марина, пригубив свое любимое белое вино.

— Жаль, — откликнулся я. — А я только собрался пригласить тебя за границу. Пора расширять горизонты.

— У нас разные горизонты, — буркнула Марина.

Я промолчал.

Спустя три дня мой телефон дзынькнул эсэмэской. «Спасибо за все. Мы больше не увидимся. Прощайте навсегда!» Марина не удержалась от театральщины, и это мне помогло — выспренное «Прощайте навсегда!» забавляло. Я не запил, не бросился ее искать, не стал трезвонить. Подумал пару часов и ответил: Never say never.

Мне думалось, что я отвыкну от Марины, как от прекрасного песчаного пляжа в отпуске — да, было хорошо, да, это подарок судьбы, однако отпуск не может длиться вечно, пора возвращаться к куда более важным делам. Я и вернулся. Хлопоты с маленьким сыном — Костик болел, нужны были хорошие врачи, консультации, лекарства, аналогичная возня с внуком (дети все-таки очень одинаково растут, со схожими проблемами); плюс развод с Аней, долгие объяснения с дочкой, муторные разговоры с Оксаной о том, как нам жить дальше… Я словно попал в дешевый сериал для домохозяек с бесхитростными диалогами, простыми истинами, банальными выводами: дети маленькие — им приоритет; при разводе будь джентльменом; мужчина несет ответственность за тех, кого приручил, кого родил и кого посадил (деревья в смысле).