Три закона. Закон первый – Выживание

— Когда рассветёт — посмотрим, — голос Мичлава за пляшущими разноцветными пятнами звучал мрачновато, но спокойно. — Мнится мне, нагрузка для тебя слишком большая. На всё — на тело, на психику. Это переутомление так проявляется.

— От переутомления разве блюют? — раздражённо сгрубил я на такое предположение.

— Не только блюют, но и… — хохотнув, Мичлав выразился ещё грубее (приводить это слово здесь не буду). — Так, ладно, чёрт бы меня подрал… Ты дальше сможешь идти или возвращаемся?

— Нет, не возвращаемся! — я встрепенулся, словно диагноз «переутомление» ставил на мне окончательный крест. — Всё проходит! Я и не чувствую никакой усталости!

— Ла-адно… — мужчина постучал зубами, блестя на меня испытующим взглядом. — Если что, в конце концов, от лагеря мы недалеко. Будет хуже — скажешь. И не молчать, ясно?

— Ясно…

Лес погружался в пущую тьму. На следующих стойбищах и голова, и нос, и желудок внезапно притихли. Я почувствовал себя практически идеально и постарался не задумываться о произошедшем.

Ночь опять прошла в лесу. Мы преодолели километры, останавливались на пару часов поспать, счистили столько гнёзд, сколько и было запланировано. Ближе к вулкану стаи оказались ещё меньше по количеству особей, поэтому на устранение уходило меньше времени, чем я привык. Вот так сухо могу теперь об этом рассказывать.

Рассвет застал нас на склоне горы. Мы здесь уже проходили в начале рейда, когда Мичлав делал пробные вылазки, чтобы посмотреть на моё поведение. В день, когда мы тут побывали, охотник первый раз показал мне «как это делается» — убил зверя. А вернулся я сюда уже опытным убийцей…

Найдя место для привала среди редеющих стволов крылоплодников, Мичлав пожелал осмотреть меня на предмет укусов насекомых. Я внутренне возмутился и вежливо сказал, что могу сделать это и сам. Наставник посмеялся, заметив, что спину я рассмотрю вряд ли, поэтому — давай разоблачайся.

К обычному шуму проснувшихся джунглей теперь добавился ощутимый шелест крон в вышине. Там гулял ветер. А небо, видневшееся в просветах, было затянуто облаками. Сегодня солнце не согрело остров своими лучами, и это были первые признаки надвигающейся бури.

Оголившись по пояс, я позволил проверить свою спину — она оказалась чиста. Со всем остальным справился сам. Никаких укусов не наблюдалось.

— Перенапрягся, парень, — сказал Мичлав за плечо, пока я там одевался. — Сегодня какой день? Семнадцатый. Плюс, с твоей тонкой душой ты наверняка попсиховал и до отъезда. Сейчас стал расслабляться, вот тебя и накрывает.

С тонкой душой… Чего он меня постоянно этим тыкает?

— А вы уверены, наставник, — прищурился на его кудрявый затылок, — что с моей тонкой душой я смогу быть охотником?

— Сможешь-сможешь. Ну будешь блевать иногда — не большая проблема, верно?

За день мы обошли подножие вулкана по западной стороне. Конечно, сколько успели, ведь перед ночью надо было отоспаться. В этой части искали потенциальных лазутчиков. Потому что из-за каменистой поверхности сканер мог и ошибиться насчёт отсутствия тут гнёзд. Зверь встретился всего один — и он ушёл от нас с миром, получив только маяк в спину. Но по пути мы поставили несколько пушек-маркеров в стратегически выгодных местах. Эта зона входила в Первую Полосу, которая должна быть очищена на сто процентов. Поэтому зверя надо выследить.

Спать в лесу днём — опасное дело! Для этого пришлось забраться повыше на склон вулкана. К несчастью, с этой стороны он был слишком пологий, и, несмотря на отсутствие следов квазиантропов, рисковать не хотелось. С трудом мы нашли подходящее для остановки место. Под прикрытием растительности было тесновато, но, пристроившись у наставника под лопаткой, я вырубился до самого вечера под настойчивый шелест листвы над нами.

Во сне мне мерещился калейдоскоп самых разных запахов, которыми благоухали джунгли. А проснувшись, я обнаружил, что не мерещился. Обоняние странным образом обострилось. Земля, на которой мы спали, пахла приятно — живой сыростью и немного острой гнилью. Широкие листья папоротника пахли словно дождём. Даже ствол дерева… и тот пах! Был ещё какой-то запах, близкий, но непонятный.

Мичлав рядом с шумным вздохом принял вертикальное положение. Он задел меня мощным плечом и попал в поле зрения. С сомнением оглянувшись, я понял — этот непонятный запах от него исходил. Боже, как неловко-то! Нет, это был обычный человеческий запах, который, как мы знаем, у каждого свой. Но чаще всего мы даже не осознаём, что его чувствуем, за исключением особых случаев.

Мой нос почему-то решил сейчас впервые в жизни учуять естественный запах человека по соседству. Это было похоже на запах раскалённого металла, доносящийся издалека.

Вжав голову в плечи, я сидел и думал, что же со мной происходит? Осторожно понюхал тыльную сторону собственной ладони — и моя кожа имела некий аромат, который я раньше не замечал, но он был более слабый, чем мичлавский. Понюхал рукав куртки (он пах материалом и землёй) — и встретился глазами с самим Мичлавом.

— Ты что, парень, совсем рехнулся сегодня? — поинтересовался он.