Три заповеди Люцифера

Ровно в 10 часов в дверь кабинета вежливо постучали.

– Входите! – крикнул следователь, продолжая вчитываться в заключение о смерти потерпевшего Курдюмова. В кабинет вошёл ничем не примечательный мужчина, примерно 30 лет. В левой руке он держал повестку, а в правой собственную кепи.

– Вот, – тихо произнёс посетитель и протянул следователю повестку.

– А-а, гражданин Киквидзе! – обрадовался Александр Иванович, мазнув взглядом по выписанной им накануне повестке. – Ну, что же Вы, дорогой мой, заставляете себя ждать? По повестке не являетесь, участкового заставляете за собой посылать?

– Я в отъезде был, – сухо ответил посетитель и без приглашения опустился на стул.

«Типичный интеллигент, возможно, дальше Московской области за всю свою безоблачную тридцатилетнюю жизнь никуда не выезжал, – сделал вывод Морозов, внимательно осмотрев явившегося на допрос свидетеля. – Родился и вырос в Москве, можно сказать, в тепличных условиях, ранее не судим и с криминалом дел никаких не имел. Судя по помятым брюкам и несвежей рубашке, до сих пор не женат. Нет, на убийцу Мозговеда он явно не тянет, но, возможно, хоть что-то прояснит. Ведь был же у него конфликт с потерпевшим».

– Расскажите мне, как Вы познакомились с гражданином Курдюмовым, – предложил следователь Дмитрию, когда все процессуальные условия были соблюдены и можно было приступать к допросу.

– С Курдюмовым? С Курдюмовым я лично не знаком!

– Разве? А вот свидетель Свиридов утверждает, что Вы не только были с ним знакомы, но ещё и конфликтовали из-за финансовых разногласий.

– И Свиридова я не знаю! – уверенно заявил Киквидзе. Возникла пауза.

– Интересно! – сказал Морозов после короткого раздумья. – Очень интересно! – и зачем-то спрятал заключение о смерти гражданина Курдюмова С.К. в ящик письменного стола. – А допрос обещает быть интересным. – с потаённой радостью подумал следователь и внутренне напрягся.

– Значит, так и запишем, что ни Митяя, ни Мозговеда Вы не знаете и ранее с ними не встречались?

– Записывайте, что встречались! – обрадовался Киквидзе. – И Митяя и Султана Каримовича я хорошо знаю.

– И конфликт между вами был? – не меняя тона, уточнил следователь.

– Имел место! – мотнув головой, подтвердил Дмитрий. – Я Султану Каримовичу деньги был должен.

– А теперь?

– Что теперь?

– Теперь не должен?

– Не всё так просто, – вздохнул Дмитрий. – Деньги у меня для возврата долга были, но Мозговед, хоть и правильный пацан, но своё обещание не сдержал, поэтому я в нашу последнюю встречу долг ему не вернул.

– И этот уголовник Курдюмов просто так Вам простил?

– Не простил, – сглотнул слюну Киквидзе. – Не простил, но поделать со мной ничего не мог. Вы же знаете, в уголовном мире есть определённые условности, которые даже самым отъявленным «отморозкам» нарушать не следует.

– Допустим. Так что же за условности возникли в ходе конфликта между Вами?

– Он не вернул мне гросс… – начал было Дмитрий, но тут же прикусил язык. Он уже понял, что следователя интересует личность Султана Каримовича, а не его миллиардное наследство, поэтому о наличии «Оперативного журнала» решил не упоминать.

– Чего он Вам не вернул?

– Расписку. Да, расписку не вернул, а деньги требовал. Я испугался, что он меня «кинет», поэтому пригрозил, что пойду с жалобой к «смотрящему».

– И это его остановило?

– Ещё как остановило! Султан всегда гордился, что поступает «по понятиям», поэтому репутацией «правильного пацана» очень дорожил.

– Дальше!

– А дальше я уехал по делам и его больше не видел.

– И подтвердить это можете?

Киквидзе покопался в карманах и выложил на стол чудом сохранившийся билет на самолёт.

– Надеюсь загранпаспорт с собой? – с надеждой в голосе спросил Морозов, внимательно изучив билет. Дмитрий покорно передал ему свой новенький загранпаспорт. Следователь сверил дату вылета с датой проставленной в аэропорту Швейцарской визы и спрятал билет в ящик письменного стола.

– Если не возражаете, билет я оставлю у себя и приобщу к материалам уголовного дела, как подтверждение вашего алиби, – привычно произнёс следователь.

– Подтверждение чего? – несмело уточнил Дмитрий.

– Подтверждение о Вашей непричастности к убийству гражданина Курдюмова.

Пока Киквидзе переваривал эту неожиданную для него новость, Морозов внимательно следил за его реакцией.

«Нет, не убийца он, и не причастен к этому «мокрому» делу. – решил следователь. – Реакция естественная, но он растерян, что-то мямлит в своё оправдание, значит, свои действия заранее не продумывал и к такому повороту событий не готовился. Похоже, что он действительно не знал, что Мозговеда «замочили»».

– Значит, долг мне теперь возвращать некому? – наивно поинтересовался Киквидзе.

«Ещё одна глупость, – отметил про себя Александр Иванович. – Настоящий убийца никогда бы не упомянул о долге. Долг – это мотив для убийства. Получается, что, упомянув о невозвращённом долге, Киквидзе сам себя подставляет. Святая наивность! Если бы не его алиби, загремел бы он у меня сегодня на нары!»

– Если быть точным, то нас с Курдюмовым, кроме упомянутого мной долга, ничего не связывало. Мы совершенно разные люди…

– Откуда у Вас появились деньги для возврата долга? – перебил Морозов.

– Наследство! – живо откликнулся свидетель. – Я наследство получил, это легко проверить.

– Проверим, а пока распишитесь в протоколе допроса и можете идти.

– Куда? – задал ещё один дурацкий вопрос Дмитрий.

Следователь откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на свидетеля.

– Скажите, Дмитрий Алексеевич, Вы что-то скрываете или на Вас так подействовала обстановка моего кабинета?

– Почему Вы об этом спросили? – пролепетал уже готовый сознаться во всех грехах Дмитрий.

– Да ведёте Вы себя как-то странно: человек с высшим образованием, бизнесмен, всю жизнь прожили в Москве, а ведёте себя, как провинциал в Большом театре. Если есть какой грех за душой, то выкладывайте, оформлю как явку с повинной.

– Зачем? – жалобно проблеял Киквидзе.

– Как зачем? На суде зачтётся!

– Водички можно? – окончательно перепугался Дмитрий.

– Дома попьёте! Шучу я, Дмитрий Алексеевич. Если протокол подписали, то можете идти.