Три женщины

Муссолини не уставал повторять, что спас Италию от гибели, и «спасенный» народ возвел Дуче в ранг Мессии. А Мессия не замедлил дать народу десять заповедей фашизма, включая такие, как «Муссолини всегда прав», «Жизнь Дуче превыше всего», «Личность Муссолини священна». В школах изо дня в день слышалось: «Кто тебя создал? — Муссолини; Где Муссолини? — На небесах, на земле — повсюду. Он всеведущ. Он всесилен. Он всемогущ».

Муссолини делал все, чтобы народ принял фашизм сердцем, а не умом. Итальянцы, сказал он как-то Маргарите, должны не понимать фашизм, а принимать. Душой.

Но фашизм принимали не все итальянцы. Через три года после прихода Муссолини к власти на него было совершено покушение. Джино Луцетти бросил бомбу в автомобиль Муссолини. Дуче не пострадал, но четверо человек из его охраны были ранены. Через полгода после первого покушения пятнадцатилетний член молодежного фашистского движения Антео Замбони стрелял по автомобилю Муссолини, но Дуче и в этот раз не пострадал, а Замбони толпа линчевала на месте. Еще через год на митинге в Муссолини стреляла Виолетт Гибсон. А в этот раз он остался в живых лишь благодаря своей привычке задирать голову перед началом выступления: пуля буквально прошла у него под носом.

* * *

В конце 1922 года премьер-министр Италии Бенито Муссолини отправился в первую зарубежную поездку. Он поехал в Лондон, на Международную конференцию по вопросу германских репараций странам-победительницам.

Король Георг V принял его в Букингемском дворце. Англичане немало потешались над шубой итальянского премьера, которую Маргарита купила ему перед отъездом, чтобы он не простудился. В Лондоне он встретился и с главами правительств Англии и Франции.

Из Лондона Муссолини телеграфировал Маргарите, что просит подготовить ему отчет о том, как итальянская пресса отразила лондонскую конференцию, какое значение придала его участию в ней — словом, дал Маргарите привычное для нее задание.

По возвращении из Англии Муссолини на специальном поезде поехал в Милан к Ракеле и к детям, которых не видел с тех пор, как стал премьер-министром. Проведя дома всего несколько часов, он приказал шоферу приготовить автомобиль.

— Как, Бенито, ты уже уезжаешь? — растерялась Ракеле.

— Государственные дела, ничего не поделаешь, — Муссолини чмокнул ее в лоб и помахал рукой детям.

— Опять бабы, — хмуро буркнула себе под нос Ракеле, когда муж ее уже не слышал.

На рождество Маргарита приехала в Рим, но Муссолини оказался так занят, что не нашел для нее времени, и она в слезах вернулась в Милан.

На этот раз Маргарите уже трудно было успокаивать себя, но на празднование нового года она снова приехала в Рим, и у Муссолини снова не нашлось времени для нее.

В полном отчаянии она послала ему с курьером три письма. Два — с признанием в любви, а третье — с описанием, как она сегодня стояла в ликующей толпе, когда Муссолини проходил перед строем чернорубашечников с вытянутыми вперед руками с кинжалами. Какой гордостью за него она была переполнена. Но, предупреждала она, та же толпа, которая сегодня кричит ему «Осанна!»[161]

, завтра с не меньшим воодушевлением может закричать «Распять его!».

Получив письма, суеверный Муссолини сразу нашел время для Маргариты, и вечером они пошли погулять по Аппиевой дороге. Вдруг прямо над их головой мелькнула падающая звезда.

— Смотри! — Маргарита повернулась к Муссолини. — Скорей загадай желание! — а про себя загадала: «Пусть он будет мой навсегда!»

Муссолини загадал желание прибрать к рукам всю Италию.

В следующие приезды Маргариты в Рим Муссолини снова бывал занят. Маргарита мучилась, но продолжала ездить.