Три женщины

Муссолини показал Маргарите на стул. У нее упало сердце. Вспомнили визит Гитлера. Муссолини не хотел говорить ей, что тот произвел на него дурное впечатление. Но, понимая, что Маргарита слишком хорошо его знает, нехотя признался, что Гитлер — фантазер и не умеет сообразовываться с меняющимися обстоятельствами.

Неужели он и сам понял, что с Гитлером ему не по пути? И Маргарита с новым душевным подъемом принялась рассказывать о приеме у Рузвельта.

— Все это очень мило, — Муссолини резко оборвал ее на середине фразы, — но сегодня в мире в расчет принимается только военная сила, а в этом смысле Америка мало что может.

Маргарита даже вздрогнула, будто ее окатили ушатом холодной воды.

— Мне кажется, не стоит недооценивать Америку… — робко попыталась она возразить.

— Тоже мне знаток нашелся! — рассвирепел Муссолини. — Следующая война будет такой молниеносной, что американцы и пикнуть не успеют. Вот и все! — дал он ей понять, что аудиенция окончена.

Вернувшись домой, Маргарита бросилась на диван и разрыдалась.

* * *

Несколько недель спустя в Вене произошел путч. Австрийские нацисты убили канцлера Дольфуса[240]. Муссолини, не долго думая, двинул четыре дивизии к итало-австрийской границе, чтобы не допустить прихода нацистов к власти. Тогда новый союзник Гитлера, король Югославии[241], подвел армию к итальянской границе, чтобы охладить пыл итальянцев.

Центральная Европа оказалась на пороге войны.

Но австрийское правительство за несколько дней собственными силами подавило нацистский путч. А Муссолини вышел из этой заварухи героем в глазах Европы и Америки. Тут-то он и приказал своему зятю-графу Чиано ликвидировать наглого короля. Чиано приказ выполнил. Во время официального визита во Францию проезжавший по улицам Марселя югославский король был убит выстрелами из пистолета, а вместе с ним и министр иностранных дел Франции Луи Барту, старинный Маргаритин друг, оказавшийся в неподходящее время в неподходящем месте.

Муссолини выступил с речью перед членами фашистской партии, в которой назвал немцев народом, «чьи предки были еще варварами, не умевшими даже писать (…) когда Рим уже гордился Юлием Цезарем, Вергилием[242] и Августом».

Этой речью Муссолини хотел подготовить итальянский народ к улучшению отношений с Францией, а французам — прозрачно намекнуть, что готов вступить в антигитлеровскую коалицию при условии, что ни они, ни англичане не помешают ему осуществить давно задуманный им захват Абиссинии, или Эфиопии, как потом ее стали называть.

* * *

Маргарита стала бабушкой: Фьяметта родила сына и назвала его Роберто в память о погибшем брате.

Словно по воле Божьей, в тот же день, но с разницей в пятнадцать лет, Маргарите сообщили, что во время перезахоронения погибших солдат на маленьком военном кладбище в Альпах обнаружили братскую могилу с останками ее первенца Роберто. Маргарита с Амедео поехала туда для опознания сына. Об увиденном и пережитом она не написала ни строчки, но не переставала думать о памятнике, и вскоре на могиле Роберто стоял гранитный памятник Т-образной формы, который с воздуха напоминал лежащего на земле человека с раскинутыми руками.

Еще одним событием после рождения маленького Роберто для Маргариты стала помолвка Амедео. Маргарита подумала, что два радостных события подряд — хороший знак, и попробовала получить аудиенцию у Муссолини.

Аудиенцию она действительно получила. Но, когда Маргарита заговорила о намеченной выставке живописи в Риме для развития духовных ценностей итальянского народа, Муссолини ее оборвал.

— Не пори глупости! Все ваши духовные ценности не стоят выеденного яйца. Что ваши Данте, Леонардо[243], Микеланджело сделали для Италии? Превратили ее в посмешище. Что о нас говорят в мире? Ну, что с итальянцев возьмешь, они же все там поэты и художники! Я превращу итальянцев в народ воинов. Их нужно приучить к дисциплине, одеть в форму и заставить маршировать с утра до вечера. Бить их нужно!

Маргарита была так потрясена, что не выдержала и рассказала друзьям все, что услышала от Муссолини. А через несколько дней тайная полиция донесла Дуче об этой беседе, и он пришел в ярость.

* * *

В октябре 1935 года войска Муссолини вторглись в Абиссинию.

Муж Фьяметты был мобилизован и отплыл в Африку вместе с итальянским экспедиционным корпусом. Узнав, что Муссолини начал африканскую кампанию, Маргарита сказала Фьяметте:

— Это — начало конца.

— Почему? — спросила дочь. — Ты думаешь, мы проиграем войну в Африке?

— Наоборот, — грустно покачала головой Маргарита. — Войну мы выиграем, но победа будет хуже поражения: она вскружит Муссолини голову.

Абиссинская кампания пошла совсем не так, как рассчитывал Муссолини. Босоногие абиссинцы с копьями, луками и стрелами против танков, наносили тяжелейшие удары хорошо обученной итальянской армии, и на четвертый месяц войны Муссолини приказал применить отравляющие газы.

Только тогда храбрые абиссинцы сдались, а их император Хайле Селассие[244] бежал под защиту английских властей в Лондон и оттуда — в Иерусалим.