Три

Полет был просто кошмарным. Я на себе испытала весь нервный мандраж Памэлы Мэй Доналд еще до того, как мы взлетели. Все представляла себе, что она должна была чувствовать в последние минуты перед тем, как самолет упал. Я даже поймала себя на том, что мысленно составляю в голове свое ишо — просто так, на всякий случай. (Не буду смущать тебя этими деталями.) Не помогало также и то, что к середине полета 90 % остальных пассажиров (все они были «западниками», в основном из Великобритании и Скандинавии) были уже пьяными. Сидевший рядом со мной парень — какой-то компьютерный специалист, летевший в Токио, чтобы помочь распустить филиал IBM в Роппонги, — просветил меня насчет того, чего ожидать, когда мы прилетим. «Понимаете, они не то чтобы открыто враждебны или что-то такое, но лучше будет все же остановиться в «западном секторе» — это Роппонги и Роппонги-Хиллс. Там неплохо, полно пабов. — Он одним махом опрокинул двойной «Джек Дэниелс» и дохнул на меня перегаром бурбона. — Да и кому сейчас нужно тусоваться с япошками? Если хотите, я могу вам там все показать». Я отклонила его предложение, и, к счастью, вскоре после этого он отключился.

Когда мы приземлились в международном аэропорту Нарита, нас завели в специальную зону ожидания, где с дотошностью криминалистов проверили наши паспорта и визы. Потом нас согнали в автобусы. Вначале я не заметила каких-то признаков того, чтобы Япония, как и весь остальной мир, двигалась к экономическому коллапсу. Только когда мы уже ехали через мост к сердцу города, я наконец сообразила, что рекламные вывески, фирменные знаки известных брендов и даже токийская телебашня были освещены лишь наполовину.

Дэниел приехал ко мне в гостиницу на следующий день и трепетно, шаг за шагом, расписал для меня инструкции, как добраться по адресу Кендзи в Канда. Это в старой части города, и он посоветовал мне в зоне, которая официально не одобрена для посещения «западниками», спрятать волосы, надеть темные очки и прикрыть нижнюю часть лица медицинской маской от гриппа. Это показалось мне немного чересчур, но он сказал, что, хотя и сомневается, чтобы я попала в какую-то беду, лучше все-таки не привлекать к себе излишнего внимания.

Я решила не делать для себя скидок на сдвиг по времени из-за перелета и после встречи с Дэниелом направилась в Йойоги, чтобы взглянуть на дом Чийоко — место, где погиб Хиро. Только не спрашивай меня почему. Видимо, я подумала, что должна получить полный набор впечатлений об «обстоятельствах убийства». Я ожидала, что заблужусь, и даже приготовилась к этому. Однако ничего подобного не произошло, в метро по-прежнему были указатели на английском. Но по мере того, как я вышла со станции и стала пробираться через суетливую торговую зону с массой небольших супермаркетов и кафе (а также мимо остатков «Старбакс» с заколоченными досками окнами), меня охватило нервное возбуждение из-за осознания того, что я попала в чуждое окружение. Чувствовалась какая-то свобода в том, что я прячусь под измененной внешностью. Две трети пассажиров в метро — будь то служащие в строгих темных костюмах или модницы в вычурных юбках и с кучей шарфиков на шее — носили на лице марлевые повязки от гриппа. Идя через жилой район по узкой улочке, которая вела к дому Хиро, я оглядывалась по сторонам в поисках следов работы команды ORZ. Но стены зданий и тротуар были нетронуто чистыми. Сигналили звонками проезжавшие мимо велосипеды, и у меня складывалось впечатление, что люди здесь продолжают жить своей повседневной жизнью. Дэниел был убежден, что Япония удержится на краю экономической пропасти частично благодаря разрыву с США: «Мы пережили Вторую мировую войну с ее атомными бомбардировками, землетрясения две тысячи одиннадцатого и тринадцатого годов, аварию на АЭС Фукусима. Переживем и это».

Номера на фасаде дома видно не было, но я узнала его по фотографиям в газетах. Светло-коричневый, скромный, общие стены с соседними домами, тяжелые деревянные двери и сверкающие окна. Меня, привыкшую к западному способу выражения скорби (могильник из мягких игрушек перед домом Джессики, например), удивило отсутствие каких-то мемориальных знаков. Не было даже намека на то, что здесь произошло что-то нехорошее. Я подняла голову, и в доме напротив увидела женское лицо в окне. Я помахала рукой, и она помахала мне в ответ.

Я не стала там задерживаться.

По дороге обратно на станцию я прошла мимо небольшой детской площадки. Ветерок чуть раскачивал качели в форме лошадки, и ржавые шарниры жалобно скрипели. Место, где Риу дожидался Чийоко…

Сэм, я была измождена, а впереди у меня был долгий день. Уже светает, но мне нужно рассказать еще об одном эпизоде. У меня не было времени расшифровать диктофонную запись моего разговора с Кендзи Янагида — я виделась с ним только вчера, — так что ты получишь его в отредактированном виде.