Триалог 2. Искусство в пространстве эстетического опыта. Книга первая

Заводная пружина художественного творчества, полагал он, не вдохновение, а творческое воображение: «Именно воображение позволило человеку понять нравственное значение цвета, контура, звука и запаха. Оно некогда породило аналогию и метафору. <…> Оно создает новый мир, дает ощущение новизны. <…> Весь видимый мир — лишь собрание образов и знаков, имеющих для воображения относительную ценность; это своего рода пастбище, которое воображение должно переварить и преобразить» (Салон 1859, «Власть воображения»).

В основе эстетики Бодлера — поиски единства, примирение Бога и дьявола в человеческой душе, определяемой двумя бесконечностями — небесами и адом: современному искусству присущи «интимность, духовность, цвет, стремление к бесконечному», нашедшие воплощение в его стихотворении «Вся целиком»:

В мою высокую обитель,Меня желая испытать,Явился нынче Искуситель,Сказав: «Хотел бы я узнать,Из тысячи красот бесспорных,Из всех ее хваленых чар,Сокровищ розовых и черных,Будящих в чувствах сладкий жар,

Что краше?» Демону сомненья,Душа, ты молвила в ответ:«Где в целом дышит упоенье,Там прелестей отдельных нет.Когда в ней равно все пленяет,Сравненья отступают прочь,Она, как утро, озаряет,И утешительна, как ночь.И слишком стройно сочеталисьВ ней все телесные черты,

Чтоб мог беспомощный анализРазъять созвучья красоты.Магическое претвореньеВсех чувств моих в единый лад!Ее дыханье слышно пенье,А голос дарит аромат».Перевод И. Лихачева

Место «Божественной комедии» Данте, полагал поэт, занято трагедией вечного ожидания не столько истинного, сколько неведомого, нового. Таким ожиданием определяется поэтическое состояние — мистическое, экстатическое стремление к высшей, сверхчувственной красоте, предвестниками которой, по мысли автора, и являются «Цветы зла». Такому влечению посвящено его стихотворение «Красота»:

О смертный! Как мечта из камня, я прекрасна!И грудь моя, что всех погубит чередой,

Сердца художников томит любовью властно,Подобно веществу, предвечной и немой.В лазури царствую я сфинксом непостижным;Как лебедь, я бела, и холодна, как снег;Презрев движение, любуюсь неподвижным;Вовек я не смеюсь, не плачу я вовек.Я — строгий образец для гордых изваяний,И, с тщетной жаждою насытить глад мечтаний,Поэты предо мной склоняются во прах.Но их ко мне влечет, покорных и влюбленных,

Сиянье вечности в моих глазах бессонных,Где все прекраснее, как в чистых зеркалах.Перевод Брюсова

Настаивая на приоритете эстетики чистой красоты, Бодлер видел в эстетическом вкусе не просто оценку видимой красоты, но пламенный порыв к высшей красоте, а истинное призвание поэта связывал с открытием божественной красоты — ведь видимый мир дает лишь ее соответствия. Задача художника — найти форму, ритмику красоты, выявить духовный смысл контура, формы, размера. Идеальная красота для него — символ всеобщего, вечного. И даже если она недостижима, ее отблески нужно искать в сфере частного, индивидуального.

Пьер Пюви де Шаванн.

Сон.

1883.

Музей Орсэ. Париж