Трибунал для Иисуса. Особое мнение российского судьи

Через весь текст Законов о свидетельстве Маймонида красной нитью проходит правило — древний закон «никого не осуждает на смерть на основании его собственных признаний». Но по делу Иисуса именно это и произошло! Потерпев неудачу при проведении «тайного розыска», первосвященники, видимо, в очередной раз решили спасти положение с помощью «царицы доказательств». Не исключено, что именно с этой целью Каиафа и воспользовался специальной правовой нормой о клятве, характерной для гражданского процесса, но применяемой в отдельных случаях и по уголовным делам. Для чего? Вывод напрашивается следующий — для того, чтобы восполнить недостаточность свидетельских показаний. Использование этого приема, зафиксированного в Евангелиях, подтверждает правильность нашей версии о рассмотрении дела Иисуса в особом порядке.

Не желая прекращать дело, первосвященник обратился к подсудимому со словами: «что Ты ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют?» (Мк. 14:59–60). А поскольку Иисус продолжал молчать, Каиафа произнес ключевую в этом процессе фразу: «заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос. Сын Божий!».

Еще раз о клятве

Наступление кульминационного момента судилища при произнесении первосвященником этих слов является довольно трудным для понимания местом в евангельских текстах. К тому же. у синоптиков есть при описании этого эпизода отличительные штрихи. Например, только у Матфея Каиафа произносит слово «заклинаю» (Мф. 26:63). Его можно толковать в двух смыслах: как заклятие в смысле проклятия или отлучения (херем) и как клятву.

Среди богословов распространено мнение, что Каиафа произнес заклятие, а не клятву. Об этом, в частности, писал А. П. Лопухин, полагавший, что Иисус не мог дать ответ на поставленный вопрос под клятвой, поскольку Сам запрещал другим клясться (Мф. 5:34).

Автор, не усматривая принципиальных различий между этими однокоренными словами, полагает, что в приведенном контексте их все же надо понимать в смысле обязания подсудимого дать показания под клятвой.

Но в этой связи возникает еще один вопрос: мог ли суд на основании Моисеева закона и последующих его толкований потребовать от подсудимого дать клятву?

Многие дают на этот вопрос отрицательный ответ. Причем, в категоричной форме. Между тем. анализ норм древнееврейского права не дает оснований для столь категоричных суждений. Как уже отмечалось, при рассмотрении дела Иисуса Каиафа мог попытаться восполнить одиночное (недостаточное) свидетельство путем использования правовой нормы, позже вошедшей в кодекс Маймонида: «.. на основании показаний одного свидетеля можно обязать человека дать клятву» (Законы о свидетельстве 5:1).

Из этой нормы и комментариев к ней определенно следует, что заклятие могло применяться не только к сторонам имущественной тяжбы, но и к подсудимому, которому грозила смертная казнь. А дело Иисуса как раз и было таким делом, рассматриваемым по правилам чрезвычайной подсудности. Поэтому в случае, если Маймонид при написании Законов о свидетельстве опирался на древние правовые тексты или, как он пишет «традицию», у исследователя нет оснований для утверждения о том. что закон запрещал применение клятвы к подсудимому.

Как бы то ни было, но в главном сомнений практически нет: ответ Иисуса на заданный первосвященником с применением клятвы (заклинания) вопрос был утвердительным и именно в этом смысле был воспринят Каиафой и членами суда.

После этого ответа Иисуса Каиафа разодрал свои одежды, констатируя, вероятно, таким образом, что Иисус говорит о Себе как о Боге, то есть богохульствует.

О разрывании одежд

О правомерности разрывания одежды Каиафой написано немало и мнения при этом высказываются противоположные.

Обычай надрывать на себе одежды, когда кто-то произносит хулу на Бога, довольно древний. Он упоминается в книге Бытие (Рувим и Иаков разрывали свои одежды в знак скорби), а также во Второй книге царств. Иудеи, выслушав богохульные слова ассирийского военачальника о сдаче Иерусалима, порвали на себе одежды и в таком виде явились к своему царю. «Эта реакция евреев на богохульство и легла в основу еврейского обычая» — утверждают комментаторы трактата Санхедрин. А далее отмечается: «не только тот, кто непосредственно слышал хулу на Всевышнего, надрывает на себе одежды, но также поступает и тот. кто узнал об этом из уст свидетеля». При этом учитель Талмуда рабби Иегуда полагал, что хула должна была выразиться в произнесении святого неизреченного имени Бога (тетраграмматона).