Тридцать дней тьмы

Парень склонился к Ханне и достаточно откровенно уставился на ее грудь – по-видимому, он был уже изрядно навеселе. Ханне все труднее становилось изображать из себя дурочку.

– Ладно, забудь. Найду кого-нибудь, кто знал его лучше.

Ханна повернулась, собираясь влиться в вечеринку, однако тренированная молодая рука удержала ее.

– Погоди! А что, если я скажу, что видел Тора в тот вечер, когда он погиб?

Все мышцы Ханны напряглись. Она внимательно посмотрела на собеседника. Неужели она его недооценила? Он что, решил сыграть с ней в какую-то новую и неизвестную ей версию старой игры «сведения в обмен на секс»? Решив, что парень блефует, Ханна вырвала свою руку.

– Попытай-ка лучше счастья с девчонками своего возраста.

Ханна уже шагнула в направлении шумной компании, как вдруг за спиной услышала слова подростка, явно рассчитанные на то, чтобы вернуть ее внимание. Ханна застыла. Правильно ли она расслышала? Она обернулась. В подтверждение своих слов парень кивнул. Похотливого взгляда как не бывало, в один миг он вдруг стал трезвым и совершенно адекватным.

– Я серьезно. В тот вечер я видел, как Тор пошел домой. А потом рядом остановилась машина и подобрала его.

Ханна снова посмотрела на юношу.

– Так как, говоришь, тебя зовут?

Ханна не успела вовремя уйти с вечеринки, а теперь сделать это было вовсе не просто. За время их беседы в очереди перед туалетом алкоголь успел проникнуть в кровь подростков настолько, что помещение превратилось в своего рода один сплошной батут, на котором прыгали и сталкивались в такт гранжу[38] разгоряченные тела, и это все сопровождалось оглушительными криками. Пытаясь пробиться сквозь качающийся лес рук и ног, источающий острые ароматы пота и алкоголя, Ханна на краткий миг решила никогда больше не брать в рот спиртного. Некоторое время ее толкали из стороны в сторону, пока она не оказалась зажатой между парнем и девушкой, которые прыгали друг напротив друга, исполняя какой-то, очевидно придуманный ими самими, танец. Ханна задыхалась, ей хотелось взмахнуть руками и расчистить пространство вокруг себя. Сколько же тинейджеров помещается на двадцати квадратных метрах? Она пыталась показать жестами, что хочет выйти отсюда, однако добилась лишь того, что теперь ее стиснули со всех сторон. Спасение пришло к ней в лице ее туалетного дружка-качка, который также вернулся сюда и теперь внезапно схватил ее и вытащил из того, что грозило перерасти в невольный групповой секс. Перекрикивая звуки «Нирваны», он гаркнул:

– Я и не думал, что ты любишь танцы.

Улыбнувшись ей, он сделал несколько неуклюжих танцевальных движений; Ханна в ответ сделала мину, будто не расслышала его. С извиняющимся видом разведя руками, она поняла, что уже находится с краю этого проклятого танцпола и может самостоятельно пробраться к выходу. Но стоило ей взяться за ручку двери, ведущей к свободе и поискам новых следов, как перед ней возникла Идун.

– Ты не можешь уйти прямо сейчас.

Ханна почувствовала укол совести – она даже не вспомнила о том, что стоило бы попрощаться с новой подругой, – и попыталась сделать вид, что ей плохо.

– Мне что-то нехорошо. Нужно выйти на свежий воздух.

– Отлично. У нас как раз почти все готово к большой церемонии.

Ханне даже не потребовалось делать вид, что она удивлена.

– К церемонии?

– В честь Тора. Вот, возьми это.

Прежде чем Ханна успела что-то сказать, Идун вручила ей два флакона с жидкостью для розжига, и Ханна увидела, что у самой Идун в руках целая охапка кусочков светло-зеленого картона. За спиной у Идун стояла еще одна девушка с горстью ручек в одной руке и спичками в другой.

– Мы что, собираемся что-то поджигать?

Идун улыбнулась.

– Именно.

36

В считаные минуты участники вечеринки материализовались под усыпанным звездами ночным небом. Как будто какая-то невидимая сила выгнала их на улицу, хотя, конечно, может быть, просто кто-то выключил музыку. Поеживаясь от холода, Ханна осмотрелась по сторонам. Исходящую от собравшихся энергию чуть приглушали пуховики и шапки, однако видно было: все прекрасно понимают, что именно должно произойти, и на некоторое время молодые люди замерли в почтительном благоговении. Идун, похоже, была здесь лидером. Она забрала у Ханны флаконы с жидкостью для розжига и щедро полила ею большую кучу разнообразных горючих предметов: куски старого дерева, мебель и несколько веток. Ханну одолели сомнения. Должна ли она как единственный по-настоящему взрослый человек среди этих пьяных подростков помешать им сжигать вещи? Но она не могла заставить себя сказать ни слова, потому что по большому счету ее присутствие здесь вовсе не планировалось. Что-то определенно должно было произойти, при этом сама она не собиралась участвовать в этом – могла лишь наблюдать со стороны. Кто-то чиркнул спичкой. Деревяшки сразу же занялись. За первой спичкой последовала вторая, третья… Огонь быстро набрал силу, и вскоре языки пламени взметнулись в небо наподобие зимнего костра в ночь на Ивана Купалу. Идун встала перед костром, держа в руках кипу светло-зеленых кусочков картона, и, возвысив голос, провозгласила: