Тридцать дней войны

2 июня 1978 года, в разгар вооруженных столкновений на юго-западной границе с полпотовскими бандами, нападавшими на Вьетнам по прямой команде из Пекина, Ню Дьен рассказывал о широкой враждебной СРВ кампании, которую начало правительство КНР. 12 мая в переданном через посольство СРВ в Пекине специальном послании руководителям СРВ оно грубо и безосновательно обвинило их в «политике остракизма и изгнания» в отношении граждан китайского происхождения. Речь шла о так называемых хуацяо — проживающих во Вьетнаме лицах китайской национальности, среди которых пекинская агентура запугиваниями и посулами спровоцировала «стихийный исход» на «историческую родину». Десятки тысяч людей, подвергшихся психологической обработке, двинулись к вьетнамо-китайской границе. Власти СРВ, вопреки клевете руководителей КНР, делали все возможное, чтобы образумить этих людей. Однако в своих посланиях Пекин продолжал лицемерно обвинять Ханой в попытках «создать для Китая дополнительные трудности», возложив на него «бремя» по содержанию и устройству «изгнанников». Поэтому, заявляло китайское руководство, оно односторонне сокращает помощь СРВ на ту долю, которая необходима для обеспечения 50 тысяч хуацяо, насильственно якобы «выдворенных» из Вьетнама. Через три дня помощь была сокращена еще больше, так как число «изгнанников», по заявлению Пекина, достигло 100 тысяч. На 2 июня поставки риса, тканей, обуви и других товаров, остро необходимых Вьетнаму, едва начавшему возвращаться к нормальной жизни после тридцати лет непрерывной войны, были сокращены на 85 процентов, а затем и вовсе прекратились.

Не следует, однако, считать, что рис, ткани и обувь из прорезиненной материи Китай поставлял Вьетнаму безвозмездно. В поте от 18 мая 1978 года, опубликованной проявлявшей сдержанность вьетнамской стороной много позже этой даты, правительство СРВ заявило: «Начиная с 1975 года Китай прекратил всякую безвозмездную помощь Вьетнаму, а с 1977 года и займы. Одновременно китайская сторона проявляла медлительность в реализации тех договоренностей о помощи, которые были достигнуты еще до этого… По поводу уже строившихся объектов китайские руководители обещали нам, что они будут завершены как можно быстрее, что они считают ото своим интернациональным долгом. Но в действительности выполнение планов придерживалось, поставки машин, оборудования и сырья затруднялись или плохо координировались; китайские специалисты часто оставались без работы. По этим причинам строительство на большем числе объектов задерживалось, существенно влияя на планы ввода в действие многих предприятий».

— Мы, вьетнамцы, — закончил тогда беседу Нго Дьен, — стремимся не допустить сползания наших отношений с КНР к обострению, пытаемся не доводить дело до пропагандистской конфронтации. Однако вместе с тем вынуждены всесторонне рассмотреть вопрос: нет ли у Пекина целей, идущих намного дальше, чем просто намерение вызвать у нас хозяйственные трудности?

Реально оценивавшие существо зигзагов маоистского внешнеполитического курса руководители СРВ, конечно, не могли не видеть выкристаллизовывания в нем гегемонистских, великоханьских тенденций еще задолго до начала 70-х годов. И в той или иной мере они высказывали свою озабоченность этим. Принимая однажды делегацию правдистов, главный редактор газеты «Нян зан» Хо-анг Тунг рассказывал:

— В 1956 году в нашу страну прибыл Чжоу Эньлай. Среди других достопримечательностей высокий гость посетил и старинный храм сестер Чунг, возглавивших в сороковом году освободительную борьбу вьетнамцев против китайских феодалов. По обычаю, принятому и у китайцев, и у нас, Чжоу возжег там ароматные палочки. На следующий день он спросил у наших руководителей: почему об этом не пишет вьетнамская печать, которая изо дня в день подробно освещала визит? Мне поручили ответить и я сказал: «Товарищ Чжоу Эньлай, наша задача заключается не только в том, чтобы информировать, но и воспитывать». Это был урок тактичности.