Тридцать ночей

Он опустил руки — моя кожа стала сильно пульсировать из-за его отсутствия — и поднял телефон из травы. Я готова была вырвать телефон из его рук и выкинуть в ежевичные кусты, но выражение лица Айдена пустило под откос все мои планы. Меж его бровей вновь появилась глубокая V-образная складка. Айден не хмурился, когда видел номера входящих звонков — он всегда помнил их. Я свирепо посмотрела на экран. Звонок был из района с кодом 253.

— Кто это? — прошипела я.

— Не знаю.

Он ответил на звонок своим обычно принятым "Айден Хейл" и стремительно помчался через двор в сторону дома. Без единого слова. Без единого прикосновения.

Дрожь вернулась, и слёзы, которые я и не подозревала, что сдерживаю, потекли из моих глаз. Каждая клеточка лишилась сущности. С каждым часом, когда его руки не на мне, я становилась всё больше похожей на призрака. В конце концов, не это ли делает призраков, призраками? Неспособность прикоснуться к ним?

* * * * *

К тому времени, как питомник "Города Роз" доставил нам сеянец Дугласовой пихты Маршалла и четырнадцать кустов роз, слёзы высохли, пусть даже дрожь и не утихла. Айден не выходил из кабинета Бенсона — больше он не пользовался библиотекой, она была наглухо закрыта — так что я выследила его там. Садоводство ранее очень положительно на нас сказалось. Может быть, и сейчас это поможет?

Я резко остановилась у закрытой двери, готовая снести её с петель, но голос Айдена остановил мой кулак прямо в воздухе. Его голос больше не был спокойным и бесстрастным. Его тембр был возбуждённым, выпаливающим команды в привычной действенной твердости. Неужели я находила этот каданс пугающим? Теперь же он звучал подобно музыке.

— Да, мы знаем об этом... Мне жаль. Меня ожидает вызов по другой линии. До свидания... Гленда, отправь копии юристам и Конгрессмену Киршнеру. А теперь переведи меня на Сартейна. Да, Генерал, Айден Хейл... этого будет достаточно?... Ну, сегодня я звоню, чтобы попросить об услуге... Это всё, о чем я прошу. До свидания... Бенсон, закончи с остальным, как и обсуждали... Никаких лазеек.

Раздался сильный удар по столу. А потом повисла тишина.

Чёрт возьми! Я заколотила в дверь обоими кулаками.

— Айден! Это —

Дверь рывком открылась.

— Элиза? Ты в порядке?

Я открыла было рот, но его внешний вид подавил все мои слова. Это была безмолвная пустота, если не считать слабое мерцание света в его глазах. Словно кто-то зажёг свечу.

— Всё хорошо? — я с трудом дышала. — Я слышала, ты говорил со Сартейном.

Он отступил в сторону, позволяя мне войти внутрь. Мне не хватило присутствия духа, чтобы разглядеть офис Бенсона. Я лишь заметила несметное количество мониторов, компьютеров и мебель. Их размытые очертания исчезли, когда Айден закрыл дверь и взял меня за руку.

— Элиза, детка, присядь, — его голос был встревожен, но всё также оставался красивым.

Он подвёл меня к вращающемуся креслу, но у меня перехватило дыхание. Он снова назвал меня "деткой". И он прикоснулся ко мне. Хороший ли это был знак? Или плохой?

Он сел в такое же вращающее кресло, стоящее передо мной.

— Дыши, Элиза. Новости хорошие, я надеюсь, — он подул мне на лицо. — Похоже, у нас появился свидетель. Некто, кто знает о мошенничестве Фейна и охотно готов дать показания.

Его слова текли неторопливо, но каждая клеточка моего тела начала трепетать, наполняясь жизнью. Я боялась вновь почувствовать себя живой. Это прикончит меня на этот раз, если я вновь всё потеряю.

— Правда?

— Да.

— Кто?

— Клиент, которого Фейн недавно обманул.

— Что насчёт Хавьера? Свидетель же не знает о нём, не так ли?

Айден покачал головой.

— Он не будет впутывать Хавьера. Если что, он ему поможет.

— Ты уверён?

— Уверён.

— Удовлетворит ли это Департамент Юстиции? Остановит ли это их, прежде чем они доберутся до меня?

Рука Айдена сжала мою ладонь — его кожа окутывала пламенем.

— Я послал информацию Бобу. Через два-три дня мы будем владеть большей информацией, любимая.

Все его высказывания были приглушены всего лишь этим единственно-важным словом.

— Ты снова называешь меня любимой.

— Ты всегда будешь моей любимой, — его голос был настолько глубинным, что мою грудь начало сотрясать. Этот свидетель не изменит ничего между нами, так ведь?

— А что насчёт последних нескольких дней? — выдохнула я.

Он быстро переместил свою правую руку за спину, и его челюсть изогнулась.

— Любовь не изменит последние несколько дней.

Я проиграла слова в своей голове. Они прозвучали в обратном направлении.

— Ты не выставишь меня? — изрекла я на недвусмысленном английском.

Свет потускнел в его глазах.

— Только пока сама не захочешь уйти.

— Этого никогда не случится.

Мерцание света в его глазах полностью угасло. Внезапно, чуть ли не со слышимым щелчком. Пустота, оставшаяся в его облике, была ошеломляющей. Черты его лица окутало завесой одиночества — чрезвычайно опустелой и бессодержательной. Изменение было таким радикальным, что я ахнула и обхватила его лицо ладонями, словно мои пальцы могли породить в нём жизнь.

— Я никогда не оставлю тебя. Я люблю тебя. Навечно, — произнесла я с усилием.