Тридцать ночей

Он обнял меня за талию, перенёс меня и уложил поверх себя. Я склонила голову ему на грудь, вдыхая его аромат. Спазмы вибрировали по его телу, подобно толчкам землетрясения. Его эрекция давила мне на живот, но он не набросился на меня. Может быть, он хотел дать мне время восстановиться. Или, может быть, он не хотел меня обидеть. Какими бы не были причины, он просто медленно водил пальцами по моим волосам, целуя их и тихонько шепча:

— "Она идёт во всей красе, светла, как ночь ее страны. Вся глубь небес и звёзды все, в её очах заключены".

Его голос был подобен снотворному, пока я слушала стихотворение Байрона, пытаясь понять, почему оно напоминает Айдену меня, и почему он выбрал его для этой ночи. С каждым произнесённым словом, моё тело и ум находили умиротворение, какое они прежде не знали. Может быть, это из-за Айдена, так как женщина в стихе даёт надежду, примиряя невиновность и похоть, тьму и свет. В нём, так или иначе, они сосуществуют без каких-либо противоречий. Подобно тому, что они совершили в нашу эмбарго ночь. Я никогда не проводила так много времени, думая о своей красоте. Но сегодня — частично женщина, частично искусство — я почувствовала себя красивой, изнутри и снаружи. Пробужденной, даже когда уснула.

Глава 20

Пробуждение

— Закрой глаза, Элиза, — сказал Айден.

Я закрыла глаза, и он поцеловал мою обнажённую кожу. Мои губы, мою шею, мою грудь. Неожиданно его губы покинули меня. Я ждала их, но вместо этого арктический воздух ужалил мою кожу. Я распахнула глаза и всё что увидела так это снежную бурю. Мощный снежный покров ослеплял меня, в то время как я обнаженная стояла на белоснежном просторе. Кристаллы льда сковывали мои дыхательные пути. Я взглянула на свои руки, и они приняли пурпурный оттенок. Бесплотная, синяя, костяная рука схватила мою руку.

— Вернись, Элиза, — голос моей матери взывал ко мне.

Как по сигналу, снежная буря превратилась в аэропорт Портленда. Я была обнажена и находилась в PDX³⁴

. Одна. Не было Айдена. Ни Хавьера, ни Реаган. Заканчивается посадка на рейс 602 до Хитроу, Лондон. Рейс 602. Пассажир Элиза Сноу... Элиза Сноу... Бесплотная рука сжала мою руку ещё сильнее и потянула меня к выходу.

Дёрнувшись, я проснулась, хватая ртом воздух. Я никого не обнаружила. Моё имя резонировало во мне. Элиза, Элиза. Глаза цвета сапфира встретились с моим взглядом, как только окружающий меня мир начал приобретать чёткие очертания.

— Элиза? Элиза! Всё в порядке. Посмотри на меня, — голос Айдена был взволнованным, его руки находились близ моего лица, как будто он не был уверен, должен ли прикасаться ко мне.

От увиденного образа воздух нашёл свой путь в мои лёгкие. Он ворвался быстрыми и прерывистыми рывками, и сверкающий лоск из капелек пота покрыл мой лоб. Я не двигалась ни на дюйм, но дрожала даже моя кожа.

— Элиза, ты здесь. Ты в безопасности, — Айден произносил слова методично, словно проводил меня через испытания по использованию спасательного оборудования. — Дыши. Дыши.

Я подчинилась, втягивая в себя глубокий вдох и вдыхая аромат сандала и корицы. Это успокоило моё горло, в этот же момент мои лёгкие начали восстанавливать свою работу.

— Вот, отлично. Хорошая девочка, — Айден улыбнулся, и его пальцы слегка скользнули по моей щеке.

Я моргнула, дабы избавиться от призрака посиневшей руки моей мамы, и сосредоточила всё своё внимание на нём. Выпрямившись, он сидел на кровати, рядом со мной. Его взор был бдительным, плечи напряжены, спина несгибаема ровная, как будто он приготовился к сражению. Свет в спальне всё ещё был включён. Перьевая ручка всё также лежала в изножье кровати. Ничего не изменилось. За исключением меня самой.

— Лучше? — спросил он.

Я кивнула, внезапно смутившись. Мне захотелось забраться в вытяжной шкаф и просидеть там, как минимум, до тринадцатого июня. Но так как из-за этого я не смогу видеться с Айденом, я выдавила из себя улыбку.

— Я в порядке, не волнуйся. Извини, что разбудила тебя.

— Нет, не разбудила, — он обхватил руками моё лицо. — Ты уверена, что ты в порядке? Не хочешь воды? Поесть?

— Нет, я в порядке. Это всего лишь плохой сон, вот и всё, — я накрыла его руки своими ладонями.

Он наклонился и стал прокладывать дорожку из поцелуев по моей щеке до уголка рта, снова и снова, снова и снова. Нежно, подобно касанию перьевой ручки, как будто всё остальное может напугать меня.

— Хочешь поговорить об этом?

— На самом деле нет, — ответила я немного погодя, сосредоточившись лишь на его губах.

Разговоры о сне могут полностью нарушить договорённость об установленном эмбарго и уничтожить оставшиеся минуты этой сказки.

— Что такое шесть-ноль-два? — спросил он, его губы всё ещё оставались на моей коже.

Ох, проклятье! Я говорила во сне? Обычно я не говорю во сне. Реаган говорила, что в большинстве случаев я лишь хныкаю. Ну, как минимум это отчасти объяснимо.