Тридцать три несчастья. Том 1. Злоключения начинаются

Светила полная луна, и дети как завороженные устремили взгляд в дальний конец погруженного в тишину двора. В лунном свете пыльная, вытоптанная земля казалась им такой же странной и вселяющей суеверный ужас, как поверхность луны. Вайолет взяла Солнышко на руки и пошла через двор к тяжелой деревянной калитке, ведущей на улицу. Слышался только шорох шагов Вайолет. Сироты не могли припомнить, когда они в последний раз были в таком тихом, спокойном месте, и поэтому внезапный скрип заставил их вздрогнуть от неожиданности. Скрип был шумным, как шуршание мыши, и донесся оттуда, куда они шли. Вайолет и Солнышко пригляделись во мраке, снова послышался скрип, деревянная калитка распахнулась, и в ней показалась невысокая фигурка, которая медленно шла по направлению к ним.

– Клаус, – сказала Солнышко, так как одним из немногих нормальных слов, которыми она пользовалась, было имя ее брата.

И Вайолет с облегчением увидела, что к ним приближается не кто иной, как Клаус. На нем были новые очки, которые отличались от прежних лишь тем, что были совсем новыми и от этого блестели в лунном свете. Он сдержанно и как-то странно улыбнулся сестрам, словно он их не слишком хорошо знает.

– Клаус, мы так о тебе беспокоились, – сказала Вайолет, обнимая брата, когда тот подошел к ним. – Тебя так долго не было. Что с тобой случилось?

– Я не знаю, – ответил Клаус очень тихо, и сестрам пришлось податься вперед, чтобы его расслышать. – Я не могу вспомнить.

– Ты видел Графа Олафа? – спросила Вайолет. – Доктор Оруэлл с ним заодно? Они что-нибудь тебе сделали?

– Не знаю. – Клаус покачал головой. – Я помню, что разбил очки, помню, как Чарльз привел меня в здание в форме глаза. Но больше ничего не помню. Я даже не помню, где я сейчас.

– Клаус, – твердым голосом сказала Вайолет, – ты в Полтривилле, на лесопилке «Счастливые Запахи». Этого ты просто не можешь не помнить.

Клаус не ответил. Он просто смотрел на сестер широко-широко раскрытыми глазами, словно они были аквариумом с золотыми рыбками или выставочными экспонатами.

– Клаус? – спросила Вайолет. – Я же сказала, ты в Полтривилле, на лесопилке «Счастливые Запахи».

Клаус по-прежнему не отвечал.

– Наверное, он очень устал, – обращаясь к Солнышку, сказала Вайолет.

– Либу, – с сомнением в голосе проговорила Солнышко.

– Тебе надо лечь в постель, – сказала Вайолет. – Иди за мной.

И наконец Клаус заговорил.

– Да, сэр, – тихо сказал он.

– Сэр? – повторила Вайолет. – Я не сэр, я твоя сестра!

Но Клаус снова замолк, и Вайолет сдалась. По-прежнему держа Солнышко на руках, она пошла к общежитию, Клаус, шаркая ногами, побрел за ней. Отблески луны сверкали на его очках, с каждым шагом он поднимал небольшие тучки пыли, но не говорил ни слова. Тихо, как мимы, Бодлеры вернулись в общежитие и на цыпочках направились к своим койкам. Однако, подойдя к ним, Клаус остановился и во все глаза уставился на сестер, словно забыл, как забираются на среднюю койку.

– Клаус, ложись, – ласково сказала Вайолет.

– Да, сэр, – ответил Клаус и лег на нижнюю койку, по-прежнему глядя на сестер широко раскрытыми глазами.

Вайолет села на край койки и сняла с Клауса ботинки, которые тот снять забыл, но он, казалось, даже не заметил этого.

– Мы все обсудим утром, – прошептала Вайолет. – А теперь, Клаус, постарайся немного поспать.

– Да, сэр, – отозвался Клаус и сразу закрыл глаза.

Через секунду он уже крепко спал. Вайолет и Солнышко смотрели, как подергиваются его губы. С самого раннего детства во сне у Клауса подергивались губы. Возвращение Клауса, конечно же, должно было принести облегчение, но никакого облегчения сестры Бодлер не чувствовали, совсем никакого. Они еще никогда не видели, чтобы их брат так странно себя вел. Весь остаток ночи Вайолет и Солнышко просидели на верхней койке, не сводя глаз со спящего Клауса. Но сколько они на него ни смотрели, им так и не удалось избавиться от чувства, что их брат не вернулся.

Глава седьмая

Если вам довелось пережить хоть одну неприятность, то вам, вероятно, говорили, что утром вам станет лучше. Это, разумеется, полнейший вздор, потому что неприятность остается неприятностью даже прекраснейшим утром. Например, если бы единственным подарком, который вы получили на день рождения, был крем для выведения бородавок, кто-нибудь наверняка посоветовал бы вам хорошенько выспаться и дождаться утра, но утром тюбик с кремом для выведения бородавок по-прежнему лежал бы рядом с нетронутым праздничным тортом и на душе у вас было бы так же скверно, как прошлым вечером. Однажды мой шофер сказал, что утром мне станет лучше, но, когда я проснулся, оба мы по-прежнему находились на крошечном острове, окруженном крокодилами-людоедами, и, как вы, уверен, понимаете, мое самочувствие в связи с этим соседством отнюдь не улучшилось.

С бодлеровскими сиротами все было именно так. Как только Мастер Флакутоно загремел своими кастрюлями, Клаус открыл глаза и спросил, где он все-таки находится, отчего Вайолет и Солнышку лучше вовсе не стало.

– Клаус, что с тобой? – спросила Вайолет.