Тридцать три несчастья. Том 1. Злоключения начинаются

Клаус так внимательно посмотрел на Вайолет, словно когда-то, много лет назад, ее видел, но забыл ее имя.

– Не знаю, – ответил он. – Мне вообще трудно что-нибудь вспомнить. Что было вчера?

– Как раз об этом мы и хотим спросить тебя, Клаус, – сказала Вайолет, но их грубый работодатель ее прервал.

– Поднимайтесь, ленивые лилипуты! – заорал Мастер Флакутоно, подойдя к койке Бодлеров и снова громыхнув кастрюлями. – На лесопилке «Счастливые Запахи» нет времени на долгие сборы! Немедленно выбирайтесь из кровати и марш на работу!

Глаза Клауса еще больше расширились, и он сел на койке. Через секунду, ни слова не сказав сестрам, он уже шел к двери общежития.

– Молодец! – сказал Мастер Флакутоно и еще раз громыхнул кастрюлями. – А теперь все остальные! На лесопилку!

Вайолет и Солнышко переглянулись и поспешили вслед за братом и другими рабочими, однако едва Вайолет сделала пару шагов, как что-то заставило ее остановиться. Рядом с койкой Бодлеров на полу остались ботинки Клауса, которые она сняла с него ночью. Клаус даже не надел их, прежде чем уйти.

– Его ботинки! – сказала Вайолет, нагибаясь, чтобы их поднять. – Клаус, ты забыл надеть ботинки!

Она побежала за братом, но тот даже не оглянулся. Когда Вайолет оказалась у двери, Клаус уже шел босиком через двор.

– Граммл? – окликнула его Солнышко, но он не ответил.

– Живей, дети, – сказал Фил. – Надо спешить на лесопилку.

– Фил, Клаус заболел, – сказала Вайолет, глядя, как Клаус открывает дверь лесопилки и во главе остальных рабочих входит внутрь. – Он едва с нами разговаривает и, похоже, ничего не помнит. Вот взгляните! Сегодня утром он не надел ботинки!

– Ну-ну, смотрите на хорошую сторону, – сказал Фил. – Сегодня нам надо закончить связывать доски, а потом перейдем к штамповке. Штамповка – самая простая часть лесопильного процесса.

– Наплевать мне на лесопильный процесс! – закричала Вайолет. – С Клаусом что-то не в порядке!

– Не надо устраивать лишних неприятностей, Вайолет, – сказал Фил и зашагал к лесопилке.

Вайолет и Солнышко беспомощно переглянулись. Им не оставалось ничего другого, как последовать за Филом через двор на лесопилку. Внутри уже жужжал веревочный станок, и рабочие начали связывать последние кипы досок. Вайолет и Солнышко поспешили занять места рядом с Клаусом и ближайшие несколько часов завязывали узлы и старались завязать разговор с братом. Но под жужжание станка и грохот кастрюль Мастера Флакутоно говорить было трудно, и Клаус ни разу не ответил сестрам. Наконец последние доски были связаны, Фил выключил станок, и все получили по жевательной резинке. Вайолет и Солнышко, схватив Клауса за руки, потащили своего босого брата в угол лесопилки, чтобы там с ним поговорить.

– Клаус, Клаус, пожалуйста, поговори с нами, – взмолилась Вайолет. – Ты нас пугаешь. Ты должен нам сказать, что сделала доктор Оруэлл, только тогда мы сможем тебе помочь.

Но Клаус только смотрел на сестер широко раскрытыми глазами.

– Эшам! – вскричала Солнышко.

Клаус не промолвил ни слова. Он даже не положил в рот резинку. Вайолет и Солнышко, смущенные, испуганные, сели рядом с братом и обняли его, словно боялись, что он ускользнет от них. Так они и сидели, горстка Бодлеров, пока Мастер Флакутоно не громыхнул кастрюлями, давая знать, что перерыв закончился.

– Время штамповки! – сказал Мастер Флакутоно, откидывая с глаз космы седого парика. – Всем выстроиться в шеренгу для штамповки. А ты, – добавил он, указывая рукой на Клауса, – ты

, счастливчик лилипут, будешь управлять станком. Подойди сюда, я дам тебе инструкции.

– Да, сэр, – спокойным голосом ответил Клаус.

Сестры открыли рот от изумления. Клаус заговорил впервые с тех пор, как они вышли из общежития. Он молча высвободился из объятий Вайолет и Солнышка, встал и медленно пошел к Мастеру Флакутоно; пораженные сестры молча смотрели ему вслед.

Наконец Вайолет повернулась к Солнышку и вынула из ее волос веревочное волоконце – сделала то, что сделала бы их мать. Старшая Бодлер уже в который раз вспомнила про обещание, данное ею родителям сразу после рождения Солнышка. «Ты старший ребенок в семье Бодлеров, – сказали тогда ее родители. – И, как старшая, ты всегда будешь в ответе за младших. Обещай нам, что всегда будешь о них заботиться и следить, чтобы с ними не случилось никакой беды». Вайолет, конечно, знала, что, говоря так, родители не могли и представить себе, что беды, которые выпадут на долю ее брата и сестры, будут столь вызывающими – здесь это слово означает «столь явно, явно ужасающими», – и все же у нее было такое чувство, как если бы она не сдержала данного родителям обещания. Беда с Клаусом случилась, и Вайолет не могла избавиться от чувства, что именно она должна его из этой беды вызволить.

Мастер Флакутоно что-то прошептал Клаусу, тот медленно подошел к станку, из которого торчали трубки, и взялся за рычаги. Мастер Флакутоно кивнул и снова громыхнул кастрюлями.

– Начать штамповку! – сказал он своим устрашающим глухим голосом.