Тридцать три несчастья. Том 3. Превратности судьбы

– А это что за оранжевая каша? – подозрительно протянула Эсме. – Я хочу роскошной модной еды, а не какую-то горстку льдинок!

Колетт взяла с тарелки кусок хлеба и подозрительно оглядела его.

– Тосты совсем холодные, – сказала она. – А разве можно есть холодные тосты?

– Нет, конечно, – ответил Хьюго. – Этот младенец наверняка хочет нас отравить!

– Вообще-то, кофе совсем неплох, хотя и крепковат, – сказала одна из женщин с напудренным лицом. – Передайте мне, пожалуйста, сахар.

– Сахар?! – так и взорвался Граф Олаф. Он вскочил, схватился за скатерть и изо всех сил дернул, так что все труды Солнышка пошли насмарку. Еда, напитки и посуда так и разлетелись во все стороны, и Солнышку пришлось пригнуться, чтобы не получить по голове шальной вилкой. – Да этому жуткому завтраку не помогут даже груды сахара! – проревел он и нагнулся, заглянув своими сверкающими глазами прямо Солнышку в лицо. – Я велел тебе приготовить славный горячий завтрак, а ты подсовываешь мне отвратительную холодную ерунду! – проорал он, выпуская изо рта зловонные облачка пара. – Неужели ты не понимаешь, как высоко мы забрались, ты, саблезубый папуас? Если я сброшу тебя с Коварной горы, ты разобьешься вдребезги!

– Олаф! – одернула его Эсме. – Ты меня поражаешь! Неужели ты не понимаешь, что, если мы сбросим Солнышко с горы, наследства Бодлеров нам не видать как своих ушей? Ради нашей главной цели нужно, чтобы Солнышко была жива!

– Да-да, ты права, – поспешил согласиться Граф Олаф. – Я вовсе не собираюсь сбрасывать сироту с горы. Просто хотел ее припугнуть. – Он жестко ухмыльнулся и повернулся к человеку с крюками. – Иди к замерзшему водопаду, – велел он, – и проткни крюком дыру во льду. В Порченом потоке полно лосося. Налови рыбы на всех, а младенца мы заставим ее приготовить, и у нас наконец-то будет нормальная еда.

– Отлично придумано, Олаф, – ответил крюкастый, вставая и направляясь к обледенелому склону. – Находчивости у вас столько же, сколько и ума.

– Сакесуши, – тихо заметила Солнышко, что значило «Не думаю, что сырой лосось придется вам по вкусу».

– Прекрати лепетать и вымой посуду, – приказал Олаф. – Она вся перемазана твоей мерзостной едой.

– Знаете, Олаф, дело, конечно, не мое, но, может быть, стоит поручить готовку кому-то другому? – сказала одна из женщин с напудренным лицом, та, которая просила сахар. – Наверное, такому маленькому ребенку трудно приготовить горячий завтрак без огня.

– Но ведь огонь здесь есть, – послышался глубокий низкий голос, и все обернулись посмотреть, кто это.

Быть окруженным зловещей аурой – все равно что держать дома хорька: такое не каждый день встретишь, а если встретишь, сразу захочется спрятаться под кофейный столик. Зловещая аура – всего-навсего особое ощущение, возникающее в присутствии некоторых людей. Но лишь немногие злы настолько, что аура, которая их окружает, сразу ощутима. Так, например, зловещая аура Графа Олафа была настолько сильна, что все трое Бодлеров почувствовали ее при первой же встрече. Однако многие другие люди так и не поняли, с каким мерзавцем имеют дело, даже когда Граф Олаф, угрожающе сверкая глазами, оказывался с ними лицом к лицу. Но когда на высочайшую вершину Мертвых гор прибыли два гостя, не заметить их зловещую ауру было невозможно. Увидев их, Солнышко ахнула. Эсме Скволор содрогнулась под комбинезоном. Труппа Олафа, все до единого, кроме человека с крюками, который был поглощен ловлей лосося и поэтому, к счастью для себя, пропустил появление гостей, опустили глаза на заснеженную землю, чтобы больше не смотреть на вновь прибывших. Даже сам Граф Олаф, казалось, занервничал, когда некий мужчина, некая женщина и их зловещая аура стали понемногу приближаться к нему. И даже я по прошествии столь долгого времени так отчетливо ощущаю эту ауру, просто описывая ее, что не осмеливаюсь привести здесь имена этих людей и предпочитаю называть их так, как говорят о них те немногие, кто отваживается их упомянуть, – «мужчина с бородой, но без волос» и «женщина с волосами, но без бороды».

– Рады видеть тебя, Олаф, – продолжил глубокий голос, и Солнышко обнаружила, что голос принадлежит женщине чрезвычайно вероломного вида. Облачена женщина была в костюм, сшитый из необычного ярко-синего блестящего материала и украшенный двумя большими простеганными оплечьями. Женщина тащила за собой деревянные сани – это слово здесь означает средство транспорта на полозьях, способное вместить сразу несколько человек, – которые оглушительно скребли по промерзшей земле. – Я боялась, Олаф, что ты попался властям.