Тридцать три урода. Сборник

Пущин(спокойно, очень серьезно и все настойчиво глядя на нее).Ну, это образуется… спать и есть будете. Вот посидим здесь на камушке, как вы хотели, у воды, потом я вас свезу к себе в город, в свою комнату. Вам там постелят на моей кровати. Я сегодня ночую в клинике, ожидаются интересные роды.

Аглая.Роды… Как глупо!

Пущин.Да… Аглая, глупо, может быть… больно во всяком случае.

Аглая.Нет, нет. Родиться больнее. На измену, на насмешку над глупым сердцем, на поругание… Я рожала. (Долго думает, как бы вспоминая.)Теперь я не буду рожать… Я одна… мне не от кого родить. Не от кого любовно любовную жизнь родить, на новую любовь. Вот песнь сердца, вот вечная песнь женского сердца. Но здесь в груди что-то рождается от одиночества… Это не та боль, это не та боль животной стихии, это боль человеческой стихии, боль измены, и песнь, человеческая песнь верности. А… а… а… зачем запело сердце песнь верности, зачем, зачем? Разве я просила сердце петь песнь верности?.. Я… я плакать хочу. Вы обещали. Где гроза? Лучше всякая мука, только не это. Я не могу дохнуть, я не могу! Вот, глубже не могу. Здесь теснит, здесь больно, больно. (Жалуется, как ребенок, стучит ногой по песку и отворачивается. Вдруг умоляя, быстро.)

Александр Федорович, дайте морфию. Морфия и облаточку. Дайте, дайте, дайте. Дадите?

Пущин.Дам. Вот привезу домой и дам. Спать отлично будете и дышать станете легче. Это нервы все. Машу мы с собой возьмем в город. Хотите?

Аглая(резко).Нет, нет, нет! Никого. Я буду одна. (Молчит)Александр Федорович, я у вас буду плакать. Много, много. Тогда перемена будет. Когда будут рыдания, я глубоко возьму вздох. А теперь не могу. Вот море, ветер, вот чайка кричит, а я не могу. Это тяжело… да, неприятно. Так у нее ее мальчики умерли — задохлись… (Очень тихий гром вдали. Черная туча медленно застилает горизонт.)Да я-то не умру. Я так долго буду мучиться. Ведь я не молода. Мне тридцать лет. От боли я поседею, и скоро будут морщины. А в такие немолодые годы женщины выносливы, выносливы на боль.

Пущин.Видите, Аглая, как вы неразумны. Зачем загадывать вперед? Неужели не довольно этого дня, этого часа? Вы все о вечности. От этого и горе, от слишком больших требований. Эх, вы, странные люди!

Аглая.

Кто?

Пущин.Вы и Алексей.

Аглая.Я и… Алексей, Алексей, Алексей… (Вдруг просыпаясь, жадно.)Пущин, где Алексей? Пущин, вы знаете? Скажите, скажите!

Пущин(быстро).Что вы, Аглая! Я ничего не знаю. Меня позвали: Алексей был в обмороке. Я долго сомневался в его жизни. Да и теперь считаю, что это было начало конца. Они уехали так непонятно скоро, пока я возился с вашей дверью! Он проснулся слишком сильным, слишком безудержным для жизни.

Аглая.Зачем, зачем? (Гневная.)

Зачем вы ворвались ко мне? Он уехал, и вы ничего не знаете — куда. (Недоверчиво, упрямо.)Пущин, не знаете? Не знаете?

Пущин(ласково).Помните, как вы разрыдались там, у себя, когда я открыл наконец вашу дверь? (Теснит ее безжизненные руки.)Аглая, те рыдания спасли вас от… ужасного. Теперь зачем не плакать попросту, зачем эти странные песни?

^{Аглая не отвечает. Долго молчит. Еще раскат грома. Бледная молния.}

Аглая(певучим голосом).Как он любил меня! Как это было верно, прибежно, убедительно! Я говорила… да, я говорила ей, что это невероятно… что верность его невероятна! Но я неправду говорила. Это я со стыда так говорила, со стыда перед ней за свое счастие. Почему невероятна?

Пущин(грустно).Мы так созданы, Аглая.

Аглая(горячо и убедительно).Какой вздор: так созданы! Мы вот как созданы. Вот так — прижаться один к другому, вот так… (Прижимает что-то воображаемое скрещенными руками к груди.)От тоски и забот, от боли и немилой смерти — вот так прижаться… Одной грудью против злой жизни, и одной грудью вдыхать ее упоения, и плакать, и петь радость, и солнцу смеяться, и по морю дальше, дальше в милой лодочке, вместе, и по волнушкам, по бесчисленным волнушкам, так, в своей верной любовной лодочке… Над нами небо и чайки, и впереди далекий берег, и все вокруг страшит, но мы вдвоем, мы прижались вдвоем, — и разве страшно умереть вдвоем? Мы — двое, рождающие в себе и из себя все лучшее, все высшее. Милый, милый Пущин, зачем измена, почему не верная, не жаркая одна жизнь двоих? Нет, нет, люди не для измены созданы, люди созданы для верности!